Наши сердца так громко грохотали, что на секунды закружилась голова.
Марлен вдруг, обхватив меня за затылок, сама притянула к своим губам.
Моя годами выстроенная 'дамба Гу́вера' была взорвана...
Почувствовать наконец наяву её тёплые, мягкие губы на своих, ощутить, как наши влажные горячие языки играют друг с другом — сначала изучающе и ласково, затем снова неистово и жадно — всё это стало больше, чем мог вынести мой мозг.
Я целовал её так, как никого и никогда. Будто от моего поцелуя зависела судьба всего человечества...
Боже, как же мне нравится целовать эту женщину!
В какой-то момент у меня окончательно снесло крышу. Я с трудом оторвался от её рта, чтобы взглянуть в её глаза.
При свете луны они ненормально блестели, наверное, как у меня.
Не отдышавшись, мы снова соединились ртами в бурной схватке.
Ни один поцелуй с Марлен не был похож на предыдущий...
Я мог бы целовать её так часами, но в какой-то момент мой телефон громко пиликнул.
— Кил хочет домой, — выдохнул и провёл пальцами по её волосам, не в силах отлепиться от неё.
Марлен, прерывисто дыша, остановила меня, когда я наклонился к её шее.
— Хьюго, пожалуйста, — едва не всхлипнула — Мы не должны! Ты... ты... ещё об этом пожалеешь! Мы оба с тобой выпили...
Я молча помог ей вылезти из кустов, заправил прядь волос за ухо, стряхнул пару листков с её платья. Доведя до подъезда, ответил то, о чём точно потом пожалел:
— Ты права. Забудем?
— Да, — еле слышно выдохнула и впорхнула в открывшийся подъезд с такой прытью, как будто за ней погнался сам дьявол.
А мне захотелось. Захотелось погнаться за ней, снова прижать к стене и... не отпускать.
Как пьяный, качаясь из стороны в сторону, я устало поковылял к картеру, пытаясь собрать все мои мысли о Марлен в кучку и выпотрошить из головы:
Я не должен был тебя провожать, и мы оба это знаем. Мне следовало держаться подальше от тебя, твоего дома, дома Малкома и... твоей шеи.
А ты... Ты не должна была так облегчать мне задачу, должна была поставить всевозможные барьеры, чтобы я не смог подойти к тебе даже на полметра, не говоря уже о том, как дотянуться до твоего запястья и утащить тебя в эти проклятые, но теперь до боли родные кусты.
Почему ты не сказала мне своё твёрдое «нет!»? Не сказала с гневом в голосе, как я смею прикасаться к тебе, неужели у меня нет манер?
Или это ненормальный я, осмелившийся попытать своё счастье здесь и сейчас, вопреки здравому смыслу?
Килиан резко хлопнул меня по спине, вырвав тем самым из круговорота размышлений:
— Забудь о ней, если ты не хочешь сгореть живьём в геенне огненной! Да ещё в нашем Сатсуне!
Я проигнорировал его, встал у руля и завёл мотор. Друг перебрал алкоголя.
— Тебе нужно всерьёз заняться своим леваком...
— Кил, ты о чём?
— Да всё о том же! Хороший трах на стороне предупреждает крах в семье, даже в самой крепкой!
— Ты опять о сексе? Думаешь, он панацея от всего?
— Да ты хоть раз окунался в абсолютную похоть от начала до конца?
— Похоть? Скажи лучше: «Извращения». Лучше бы я их не видел... на прошлой работе!
— Там совсем другое. То всегда больные на голову люди! А у тебя есть ещё целых два года, чтобы оторваться! Помнишь, что я тебе говорил?
— Про свои вспомогательные средства?
Килиан кивнул, открутил виски и отпил прямо из горла. Затем подал мне и сам встал у руля.
— Ты уверен, что довезёшь нас без аварии до своего причала?
— Не волнуйся, я знаю этот водоканал как пять своих пальцев. Вмиг домчу тебя до дома закрытыми глазами!
Я засмеялся. Лучше бы Кил смотрел прямо, а не на меня. Поэтому тоже встал у руля и напомнил ему о теме нашего разговора.
— Ты помнишь Умберто?
Конечно, как его не знать?!
Умберто единственный психотерапевт в нашем городке, специализировавшийся на парной терапии. По неизвестным мне причинам он совсем недавно закрыл свою практику.
— Ты знаешь, Ханна и я были на прошлой неделе у него на приёме... Мы не начали работу с ним над нашими отношениями. Мне хватило её коллеги по работе. Когда одна училка в постели — это полбеды, а когда их целых две, то тебе хана!