Путешествие Роберта Поузи и Линкольна Кирстейна в Южную Германию было похоже на спуск в Дантов ад сквозь остатки цивилизации, исчезавшей с лица земли. Обугленные руины городов и деревень, разрушенных как бомбардировщиками союзников, так и самими нацистами, фанатично исполнявшими приказ «Нерон». На дорогах — сотни тысяч беженцев: советские узники трудовых лагерей, бредущие домой, на восток, немцы из Восточной Германии, бегущие на запад от Красной армии, заключенные концлагерей. Поузи сам ездил в только что освобожденный Бухенвальд. Кирстейн не смог.
Разрушения были настолько чудовищными, что оба американца сомневались, сможет ли Германия когда-нибудь подняться из руин. И тут перед ними неожиданно раскрылись земные недра. В конце апреля какой-то молодой солдат принес в американский штаб в Тюрингии державу и скипетр Фридриха Великого. Оказалось, они хранились в шахте неподалеку от местечка Бернтероде, где при более тщательном обследовании была найдена ниша с гробом самого короля. Там же стоял гроб его отца, Фридриха Вильгельма I, которого Гитлер считал основоположником современного немецкого государства. В ящиках из-под боеприпасов хранились регалии прусских монархов, личная библиотека Фридриха Великого и двести семьдесят одна картина из его дворца.
Но все эти находки меркли в сравнении с тем, что в тот день обнаружили Поузи и Кирстейн. Перед ними открылась огромная подземная система — старая соляная шахта возле деревни Альтаусзее в Австрии. Здесь добывали соль еще во времена Средневековья, а то и раньше. До сих пор добыча осуществлялась тем же древним способом — кристально чистую талую воду с альпийских вершин прогоняли сквозь шахту, вода вбирала в себя соль и несла вниз, после чего насыщенный соляной раствор выпаривали.
На склоне горы с XIV века жили семьи шахтеров. Они распределяли воду по лабиринту ходов и туннелей, пробитых в горе, и следили за исправностью всей системы.
Поузи и Кирстейн шагнули в полумрак, освещая себе путь такими же тусклыми фонарями, которыми сотни лет пользовались местные соледобытчики. Воздух был влажный. Первое, что они увидели, — взорванная железная дверь. Дальше — еще одна дверь. А за ней на простых ящиках лежало одно из величайших произведений искусства — шедевр нидерландского Ренессанса, Гентский алтарь.
«Волшебные драгоценные камни в венце Богоматери, казалось, притягивали дрожащий свет наших фонарей», — писал потом Линкольн Кирстейн. Огромный деревянный алтарь-складень размером (в раскрытом виде) 375Ч520 см, изначально состоявший из двенадцати живописных панелей, был начат Хубертом Ван Эйком, который умер, не закончив работу. Завершил ее в 1432 году брат Хуберта Ян. В центре верхнего ряда изображен Христос на престоле, а по сторонам от него — Иоанн Креститель и Дева Мария. На боковых панелях — поющие и музицирующие ангелы, еще дальше — Адам и Ева, прикрывающие наготу руками.
На центральной нижней панели на фоне уходящего вдаль пейзажа стоит Агнец на жертвеннике, окруженный молящимися людьми и ангелами. Эта панель и дала алтарю его первое название: Het Lam Gods, «Агнец Божий». Жертвенный Агнец символизирует жертву Иисуса. В Евангелии от Иоанна Иоанн Креститель указывает на Христа и говорит: «Вот Агнец Божий, который берет на себя грех мира».
Как ни парадоксально, мотив жертвы объясняет, почему нацисты были одержимы этим шедевром. Шесть створок алтаря в начале XIX века купил прусский король Фридрих Вильгельм III, несколько десятилетий они выставлялись в Берлинской картинной галерее. Во время Первой мировой войны немецкие солдаты похитили остальные створки из собора святого Бавона в Генте, где они находились с XV века. Однако по Версальскому договору Германии пришлось вернуть алтарь Бельгии в качестве репарации.
Итак, Агнец на алтаре — это символ Германии, несправедливо принесенной в жертву. Гентский алтарь стал одним из важных пунктов реваншистской политики национал-социалистов, его возвращение было вопросом политического престижа. И вот американцы видят алтарь перед собой — «безмятежный и прекрасный», как пишет Кирстейн.
Медленно, освещая путь фонарями, они спускались все глубже и глубже. Иногда перед ними открывались пещеры, ниши, выточенные талой водой и вырубленные кирками шахтеров. И повсюду вдоль стен — деревянные ящики, словно гробы. Вдруг в свете фонаря в глаза им бросилась характерная молочная белизна итальянского мрамора. На грязной подстилке лежала Дева Мария, меж ее колен — обнаженный младенец Иисус. Это была «Мадонна Брюгге» Микеланджело, единственное произведение этого мастера Позднего Возрождения, вывезенное из Италии при его жизни: его купили богатые фламандские купцы из Брюгге.