Высшие "посвященные" обеих лож составили группу Туле, названную по легендарному и вроде бы исчезнувшему острову, упоминаемому в средиземноморских источниках, рассказывающих о севере. "Все эти движения, — пишут французские авторы, — современные розенкрейцеры, "Золотая заря", германское "Общество Вриля", которые приведут нас к группе Туле (в переводе — "Фуле", что является вариантом прочтения древних авторов. — А.К.), где мы найдем Хаусхофера, Гесса, Гитлера, были в большей или меньшей степени связаны с могущественным и хорошо организованным теософическим обществом. Теософия добавила к новоязыческой магии восточный аппарат и индуистскую терминологию. Или, вернее, она открыла люциферовской части Востока пути на Запад" (с. 18).
Французские авторы обращают внимание на своеобразное предупреждение, сделанное философом Рене Геноном в 1922 году по поводу неоязыческих сект, связанных с сектой Блаватской. Оккультисты, спириты и теософы сеют смятение в умах, что само по себе несмертельно. Но философа беспокоило: "Нет ли за всеми этими движениями чего-то другого, более грозного, чего его руководители, может быть, и не знают и чьими простыми орудиями они тем не менее являются, в свою очередь?" (с. 19).
Отмечают авторы и реакцию нацистов на размышления видного философа-мистика, драматурга, скульптора и архитектора Рудольфа Штейнера, который в начале 20-х годов размышлял о "черной" и "белой" магии и относил теософию к первой: последователей Штейнера вынуждали покидать Германию. В 1924 году был сожжен и центр общества Штейнера в Швейцарии, после чего философ-мистик вскоре скончался (в 1925 году).
Не будем здесь останавливаться на фантазиях Горбергера — тоже (как Гитлер) австрийца, подпевать которому тянулись и серьезные ученые (как ныне у нас Гумилеву), оставим Эккарта, оказавшего огромное влияние на Гитлера, но умершего еще в 1923 году. О роли К. Хаусхофера писать уже приходилось (см.: "МГ", 1993, № 2), хотя далеко не все нужное сказано. Ограничимся общей убежденностью, что Хаусхофер — это маг, а Гитлер — медиум, озвучивавший какие-то мысли, часто непонятные и ему самому. "Во время восхождения к власти Гитлер, принявший учение Эккарта и Хаусхофера, как кажется, захотел использовать переданные в его распоряжение силы, или, вернее, силы, проходившие через него, в направлении политического и националистического честолюбия, в общем довольно ограниченного. Вначале это — маленький человек, движимый сильной патриотической и социальной страстью. Он пока еще на низком уровне — его мечта имеет границы. Чудесным образом он вынесся вперед, и все ему удается. Но медиум, через которого проходит энергия, необязательно должен понимать ее масштабы и направление".
Самое интересное следует далее. "Он танцует под чужую музыку. До 1934 года он верит, что "па", исполняемые им, правильны. Но он не совсем в ритме. Он думает, что ему остается только пользоваться Силами. Но Силами не пользуются, им служат. Таково значение глубокой перемены, происшедшей во время и непосредственно после чистки в июне 1934 года. Движение, о котором сам Гитлер думал, что оно должно быть национальным и социалистическим, стало тем, чем оно должно было быть, более тесно связанным с тайной доктриной. Гитлер так и не осмелился потребовать отчет о самоубийстве Штрассера (один из основателей НС. — А.К.), и ему дали подписать приказ, возвышающий СС в ранг автономной организации, поставленной над партией" (с. 62).
Авторы приводят слова Иоахима Гунте, который писал, что "жизненная идея, вдохновляющая СА, была побеждена 30 июня 1934 года чисто сатанинской идеей СС". Авторы отвергают распространенное мнение о том, что фюрер — главный виновник всего происшедшего. Он сам — в том числе как медиум — игрушка в чьих-то руках. "Организация СС, — говорится далее, — поручена Гиммлеру не как полицейская организация, а как настоящий религиозный орден, с иерархией своего рода светских братьев-монахов во главе. В высших сферах находятся сознательные ответственные лица "Черного Ордена", чье существование, однако, никогда не признавалось официально национал-социалистским правительством… Кажется несомненным, что доктрина, никогда не изложенная полностью, была основана на абсолютной вере во власть, превосходящую обыкновенную человеческую власть" (с. 62–63).
По мнению авторов, в 1934 году национал-социализм совершенно изменил свой характер, направляясь в сторону вновь обнажившейся "тайной доктрины". Здесь, конечно, надо учитывать обычное изменение лозунгов после того, как власть завоевана: наша ситуация в этой связи потрясла даже, наверное, самих организаторов-демагогов. Но происшедшие изменения тоже не были однозначными. Авторы согласны с Гунте в том, что с этого времени существует два уровня пропаганды: для народа — по-прежнему обещание "жизненного пространства" и привилегий за счет "низших", для узкого круга — нечто иное. "Больше ничего не идет в счет, кроме неотступного преследования неслыханной цели. Теперь, если бы Гитлер имел в своем распоряжении народ, могущий служить осуществлению его мысли лучше, чем германский народ, он не поколебался бы пожертвовать и германским народом".