В наше время с нацизмом заигрывают и "демократы", и некоторые деятели, считающие себя патриотами. Именно о них с видимой тревогой писал С. Кургинян. Можно полностью разделить призыв автора к патриотам: определиться, отмежеваться от тех, кто по каким-то причинам привносит в движение коричневую краску. Но нетрудно заметить, что и у новых "русских фашистов" ничего русского нет.
С. Кургинян рассматривает публикации А. Дугина в газете "День" и в основанном им же оккультном журнале "Элементы", а также некоторые заявления А. Баркашова. Но Дугин прямо любуется вождями "третьего рейха", "помирив" их с сионистами. Германский нацизм и сионизм и являются объектом почитания Дугина. И С. Кургинян справедливо заметил, что ничего "русского" в этой концепции нет. О том же говорит и процитированное им заявление А. Баркашова.
В позиции Баркашова, конечно, больше "русского". Он верно указывает на необходимость борьбы русских за равноправие в своей стране, приводит факты, свидетельствующие о их приниженности. Но все это перечеркивается, когда за помощью обращаются все к тому же немецкому нацизму, смертельно враждебному всему славянскому и особенно русскому.
Таким образом, оба упомянутых ответвления не могут определяться как "русский фашизм": привнесенные в них элементы нацизма глубоко антирусские. И это не случайно. Российская история не воспитала у "старшего брата" даже нормального национального самосознания, и придется, видимо, пройти через крайние формы национального унижения, чтобы оно пробудилось.
Фашистские режимы сейчас складываются по окраинам бывшего Союза. Таковы, в частности, режимы в Прибалтике. Но и эти режимы просто копируют немецкий нацизм, к которому и генетически восходят. В сущности, настоящий "нацизм" и возможен только в двух вариантах: немецком и сионистском. Это по-своему почувствовал А. Дугин, соединив их в нечто целостное. Сам традиционный германский "антисемитизм" лишь отчасти увязывался с расовыми теориями (с истинными "семитами" — арабами у немецких империалистов с конца XIX века складывались вполне дружественные отношения, и арабский мир, как было сказано, рассматривался как потенциальный союзник в борьбе против Англии и Франции). И если славян считали "низшей расой", то антиеврейские настроения имели иную природу: здесь предполагалось соперничество — прежде всего за обладание экономико-финансовыми рычагами.
В книге В. Пруссакова значительное место отводится именно "еврейскому вопросу". В свое время Л. Замойский цитировал одно заявление Гитлера (в 1942 г.) об антисемитизме как подачке массам. В. Пруссаков также отмечает, что Гитлер в глубине души никогда не был антисемитом. И не только потому, что у него, как и у большинства членов его "политбюро", отмечается "еврейская кровь" (сам Гитлер, возможно, до 1930 года и не знал об этой своей "крови"). Просто для него любой народ был лишь материалом, из которого должно лепить "сверхлюдей".
В. Пруссаков приводит слова, сказанные Гитлером лауреату Нобелевской премии Максу Планку: "Я ничего не имею против евреев как таковых. Но евреи же поголовно коммунисты, а эти господа — мои враги… Это зависит от самих евреев — провести различительную черту в своих рядах". И, видимо в данном случае он был вполне искренен. В сущности, и сионисты используют вои народ, как средство утверждения гегемонии в той или иной жизненной сфере, не считаясь с любыми жертвами. Об этом не раз писали, цитируя видных сионистских деятелей. И не случайно, что именно еврейские авторы и смакуют наличие "еврейской крови" у лидеров нацизма, и стремятся опровергнуть это. Такое противоречие, пожалуй, характерно для психологии, в которой наставления Талмуда умеряются жизненными реалиями. Известный еврейский поэт Игорь Губерман выразил это в своих стихах: