– Уф! Всё! – Даша откинулась на спинку. – Готово. Расчётное время прибытия семнадцать сорок, или через два с половиной часа.
В подтверждении её слов небольшое ускорение вжало меня в кресло и исчезло; на экране панели одни цифры начали быстро сменяться другими.
– Да, – согласился я, невольно улыбаясь, – ты молодец.
– Мы молодцы, – поправила девушка.
– Мы молодцы, – послушно повторил я.
Даша повернула голову. В глазах у неё так и прыгали весёлые чёртики.
– Хотя, почему это – мы? – спросила она, вытирая со лба несуществующий пот. – Это я трудилась…
– Пахала, – подсказал я.
– Что? – Она сбилась.
– Пахала. – Я изобразил пальцами киберплуг, сажающий марпонику.
– Нет! – Девушка энергично помотала головой, распушив короткие волосы пепельно-белым одуванчиком. Красиво. – Я именно трудилась…
– А я тебя поддерживал. В душем.
– Значит, ты тоже молодец, – сказала она великодушно. И спросила: – А что ты ещё в душем делал?
– Чего я только там ни делал, – пробормотал я, чувствуя, как опять наваливается усталость и сами собой закрываются глаза.
– Илай! Тебе плохо? – Послышался характерный звук расстёгиваемых ремней, чуть погодя меня тихонько потрясли за плечи. – Давай, ты ляжешь.
– Что? – Я с трудом открыл глаза. Надо мной склонилось девичье лицо с высокими скулами, аккуратным прямым носом и довольно пухлыми губами. Даша. В синих до безобразия глазах были растерянность и тревога. – Нет, ложиться я не буду.
– Почему? – удивилась девушка. – Ты ранен?
Я покачал головой. Шею и затылок дёрнуло болью.
– Я не ранен.
Боль притихла и ушла.
– Кстати, – я попробовал улыбнуться – получилось, – а не найдётся на столь славном орбитальном модуле глотка воды?
Щеки девушки залил румянец.
– Найдётся, – сказала она смущённо. – Извини, не подумала. Просто сразу столько всего… Есть апельсиновый сок, будешь?
– Давай, – согласился я.
– А перекусить не хочешь?
– Нет, спасибо. Ты, кстати, на меня не смотри, если хочешь, так поешь.
Девушка выпрямилась и шагнула куда-то за моё кресло, пару минут спустя она вернулась и сунула мне в руку пластиковую колбочку с торчащей в крышке соломинкой.
– Угощайся, – предложила она, снова устраиваясь в кресле пилота. Бросила быстрый взгляд на пульт и повернулась ко мне.
Я отхлебнул холодной жидкости. Благодать.
Так, теперь, пока не начались расспросы, на которые ответа нет, девушку надо занять.
– Хорошая погода стоит, – заметил я.
Брови Даши удивлённо поползли вверх. Она задумчиво поглядела на потолок, потом на меня и осторожно сказала:
– Да, двадцать один градус по Цельсию выше нуля, ветра нет, осадков не ожидается. Здесь, по крайней мере.
– А внизу? – поинтересовался я.
– И внизу тоже не ожидается. В ближайшие лет семнадцать теперь, по меньшей мере. Ты головой точно не сильно ударился?
– Ну, как тебе сказать… Это я типа так пытаюсь с красивой девушкой познакомиться. Как бы.
– Так, типа, с девушками не знакомятся. И даже «как бы» не знакомятся. – На «красивую девушку» она не обратила внимания: понятно, слышала, наверняка, не один раз. – Тем более, мы уже знакомы. А вот…
Но я её перебил:
– А что, через семнадцать лет в самом деле пойдут дожди? – Мне действительно было интересно.
Даша пожала плечами.
– Гарантий дать не могу, но, скорее всего, пойдут. Мы рассчитывали, что раньше, но на корабле сгинули наши сердечники к террамодуляторам. Они, к сожалению, должны храниться при нулевой температуре и…
– Поэтому хранились непосредственно на борту «Дайны М».
– Да. Тороид худо-бедно сел, треть груза сгинула, в основном, научная аппаратура, и восстановлению не подлежит, но остальное: запчасти, ферропластид, припасы вполне себе живы здоровы. А вот наши сердечники канули в пространство!
Видно было, что Даша искренне расстроена.
– Вообще в последнее время ни один расчёт не оправдывается.
– Больше оптимизма, – сказал я, старательно воодушевившись. Даша прыснула, глядя на меня. – Может, не всё так печально? Земля пришлёт новые сердечники, и через год-другой будем гулять под дождём.
– Да, хорошо бы, но вряд ли. Вот если бы отыскать воду или водород, тогда другое дело.
– В каком смысле – водород?
– В прямом. В последнее время его вдруг стало катастрофически не хватать.
– Распался на атомы? Ядерная реакция началась?
– Неизвестно. Данных нет. При здешних температурах он только в газообразном состоянии и может существовать. А для образования кристаллов, давления низкое. Ещё и груз с корабля теперь потерян. Ладно, это я так. А вообще-то, между прочим, мы сейчас как раз проходим мимо того, кто нам дождик наворожит.
Она поколдовала над пультом, и на экране высветилось увеличенное изображение КППМ – модернизированного климатического погодного преобразователя, подогнанного здешними инженерами под особенности Марса. Он сильно напоминал перевёрнутую земную грушу расширенной с одного торца полусферой и торчащим стеблем энерговода, обращенного к поверхности, с другого. 7000 подобных КППМ были подвешены в верхних слоях атмосферы, разделяя Марс на квадраты и сплетая невидимую вуаль, наброшенную на планету. Центры ячеек наземных террамодуляторов, жёстко связанные силовыми линиями М-генераторов в гигантскую сеть. Газ, образующийся в результате переработки песчаного слоя почвы полями марпоники, в дневные часы поднимался к этой сети, где обрабатывался, обогащался, очищался, сгущался не то низкочастотными модулированными сигналами, не то, наоборот, высокочастотными, а ночами опускался вниз редким-редким пока туманом. Я ничего не смыслил в сложнейших терра-химических процессах, но, по-моему, и сами создатели, исключая разве что одного-двух, не понимали толком, что такое марпоника и её взаимодействие с КППМ, называя всё это просто «процессом».
Я с уважением разглядывал зависшую на верхушках почти незаметных облаков тёмную махину раз так в пять больше МОУ. Она казалась неподвижной, хотя ветры на такой высоте должны были дуть неслабые. Наш модуль ощутимо потряхивало сейчас, когда мы добрались до верхней границы облаков, несмотря на корректирование курса компьютером. Протянувшийся на добрых три десятка метров энерговод был облеплен длинными и тонкими синевато-белыми кристаллами льда, похожими на стеклянные конусы-клинья. Чем-то всё это напоминало гигантский поплавок, заброшенный космосом в воздушную заводь планеты. Тем более, что у самого конца-раструба из стороны в сторону под порывами ветра раскачивался какой-то тёмный предмет двух метров длиной. Словно червячок.
Даша вдруг охнула, наклонилась к панели, быстро набрала команду и взялась за выскочившую откуда-то из недр пульта луковицеобразное навершие гибкого рычажка ручного управления. МОУ тут же повело в сторону и вниз. Сердце провалилось куда-то в желудок. Я растерянно поглядел на девушку. Та, закусив губу, сосредоточенно уставилась в экран, краткими выхлопами маневровых двигателей подводя модуль к энерговоду. Их толчки, вкупе с порывами ветра, заставляли МОУ трястись мелкой дрожью, от которой противно ныли зубы.
Я перевёл взгляд на экран. Мы подлетели уже достаточно близко, чтобы можно было разобрать, из-за чего так переполошилась девушка. И это мне очень не понравилось.
Непонятный предмет был скафандром, пробитым насквозь ледяным конусом чуть изогнутого кристалла. Под порывами ветра тело дёргалась, как в нескончаемой агонии, иногда складываясь почти пополам, словно пытаясь высвободиться, выпрямлялось и вновь складывалось.
Даша подвела модуль чуть ли не впритирку – до энерговода осталось не более десяти-двенадцати метров, и выпустила наружу штангу пробозаборника. К сожалению, в отличие от спокойного космоса, турбулентность воздушных потоков не позволяла точно накрыть тело ловушкой сети. Девушка пыталась снова и снова, и с одинаковым результатом. Нулевым. Из прикушенной губы в воздух сорвалась крошечная капелька крови.