Неожиданно наш батальон остановился, не доходя моста Сен-Мишель, через который лежал наш путь. Барабанная дробь умолкла, и ряды смешались: все хотели подойти поближе к мосту, чтобы увидеть, кто преградил нам дорогу.
Но майор Муассон приказал нам стоять на месте, и один направился навстречу командиру отряда, охраняющего мост Сен-Мишель. Через минуту он возвратился и сообщил, что Национальная гвардия получила приказ никого не пропускать через мост.
Услышав это, мы пришли в неистовство. В рядах поднялся крик, что надо с боем прорваться через кордон национальных гвардейцев.
— Молчать! — крикнул майор Муассон. — Тише!
И он вполголоса объяснил нам, что нельзя начинать сражение прежде, чем выстрел из пушки не подаст сигнала к общему выступлению.
— А где эта сигнальная пушка? — спросил Марган.
Он был бледен, как полотно, и пальцы его рук сжались в кулаки.
— Там, на Новом мосту. К несчастью, этот мост тоже занят Национальной гвардией.
— Если только за этим остановка, — сказал Марган, — то я пойду и выстрелю из пушки.
— Нет, этого не стоит делать, — ответил майор. — Положитесь на меня: я клянусь вам, что в назначенный час мы перейдем через мост и первыми займем позицию перед дворцом тирана.
Глава тринадцатая
ШТУРМ ТЮИЛЬРИЙСКОГО ДВОРЦА
В то время, как федераты спорили с майором, Марган подмигнул Пелу и мне, и мы втроем, незаметно отделившись от отряда, подошли поближе к мосту.
Пикет из трех национальных гвардейцев преградил нам путь. Марган, который хорошо говорил по-французски, завел с ними дружеский разговор.
По счастливой случайности оказалось, что все три гвардейца — ремесленники и добрые патриоты, преданные нации и революции.
Уверившись в этом, Марган сказал им:
— Докажите, что вы настоящие патриоты: дайте нам на короткое время ваши мундиры и шапки. Мы сходим к Новому мосту и тотчас же вернемся обратно. Сделайте это ради спасения нации!
Молодцы-парижане, не спрашивая объяснений, стали снимать с себя мундиры и шапки.
Ни я, ни Пелу еще не понимали, зачем понадобилась Маргану форма национальных гвардейцев. Но тот быстро объяснил нам свой замысел.
— Если вы добрые патриоты и настоящие красные южане, — сказал он там, — оденьтесь в эту форму и следуйте за мной. Мы проберемся на Новый мост и выстрелим из сигнальной пушки… или сложим там головы! Ты, Пелу, захвати с собой хороший фитиль, а ты, Паскале, возьми кремень и огниво. Я отвлеку внимание командира отряда, охраняющего Новый мост, а вы тем временем должны выстрелить из сигнальной пушки. Поняли?
Разумеется, мы поняли!
Пелу передал мне огниво и кремень, а сам захватил новый фитиль и пригоршню сухого пороха для затравки.
После этого мы не спеша, с деловым видом, зашагали по набережной.
Путь был не дальний. Скоро мы пришли к Новому мосту.
— Кто идет? — окликнул нас часовой.
Марган ответил:
— Свои! С поручением от командира отряда, охраняющего мост Сен-Мишель!
— Проходите.
И вот мы — на Новом мосту.
Мы шагаем среди двух шеренг национальных гвардейцев, не привлекая к себе ничьего внимания и беспрепятственно доходим до середины моста.
Сигнальная пушка стоит здесь, дулом к реке.
Марган подходит к часовым, стерегущим ее, и, словно он всю свою жизнь командовал ими, приказывает:
— Смирно! Слушать мою команду!
Гвардейцы становятся в ряд и ждут его приказаний.
Марган не спеша лезет в карман, вытаскивает какую-то бумагу, медленно разворачивает ее и начинает что-то читать.
Тем временем Пелу и я незаметно подходим к пушке. Пелу укрепляет фитиль, я высекаю огонь, посыпанный порохом фитиль загорается и… бум! — раздается страшный грохот… Холостой заряд прогремел над рекой, не замутив даже ее спокойного течения. Но этот же заряд разнес в щепы королевский трон и до основания потряс весь старый мир!
Не успело умолкнуть эхо, разбуженное выстрелом, как на всех колокольнях раздался набатный звон. И тотчас же со стороны моста Сен-Мишель донеслась сухая, четкая дробь барабанов. «На приступ! Вперед, патриоты!» — выстукивали барабанщики такты, которые поддерживали в нас бодрость духа во время долгого пути из Авиньона в Париж. Слезы гордости и радости выступили у нас на глазах, когда вслед за барабанным боем мы услышали, как сотни голосов наших товарищей мощным хором запели торжественные слова «Марсельезы»: