— И этот «кто-то» может знать о причинах, по которым ваша беременная невеста вдруг сбежала из-под венца далеко и надолго! — резюмировал Руслан.
Мы вышли на лестничную площадку. Кроме Катькиной там были еще две двери. Одна — бронированная, с массивной золоченой ручкой и глазком, похожим на небольшой иллюминатор, вторая — попроще, в дырявом кумачевом кожзаменителе на сером ватине. Капитан Барабанов сначала направился к пролетарской двери, но с полпути свернул к буржуйской, потому что за ней кто-то дышал — шумно и даже с хрипами.
— Соседи! — с одобрением сказал Руслан. — Любознательные соседи — находка для опера!
Он послушал астматические хрипы с умеренным интересом участкового терапевта, шепотом сказал нам с Алкой: «Лет сто субъекту, не иначе!» — и довольно-таки ласково попросил:
— Граждане, откройте, милиция!
Размеренные хрипы мгновенно превратились в заливистый лай.
— Мне кажется, гражданин пес еще молод и полон сил! — съязвила Трошкина.
Бронированная дверь сотрясалась. Барабанов поежился и сказал, маскируя смущение:
— Собаки! Собаки — удивительно неприветливый народ.
Мы перешли к ватно-дерматиновой двери, из-за которой никто не гавкал. Руслан на более высокой ноте и уже без всякой нежности повторил свой призыв к гражданам открыть милиции.
— Ври больше! — донеслось из-за двери. — Знаем мы такую милицию! Я открою, а меня по башке тюкнут и квартиру всю обчистят!
— Читает, читает народ Достоевского! — вздохнула Алка.
Капитан Барабанов со словами: «Читайте, читатели!» залепил дверной глазок своим развернутым удостоверением.
— Вправо подвинь! — послышалось изнутри квартиры. — Теперича влево чуток... И вниз опусти... Капитан Руслан Тимурович Барабанов? Али Тараканов? Шо написано, не разберу...
— Сама ты Тараканова, букашка старая, я тя щас саму по косточкам разберу! — моментально рассвирепел наш капитан. — Что за народ! Не облают, так оскорбят! Открывайте, гражданка пенсионерка! Будете давать показания!
— Марьвасильна меня зовут, — вполне добродушно сообщила бабушка, открыв дверь на ширину ладони и выглянув в просвет одним глазом. — А шо показать-то тебе, капитан Комаров?
— Тараканов! — машинально возразил замороченный Руслан. — Тьфу! Барабанов!
Трошкина захихикала, а бабусин голубой глаз заблестел так проказливо, что я побоялась: сейчас она назовет нашего капитана Клоповым или Мошкиным! Поэтому я поторопилась сбить градус нездорового веселья серьезным вопросом:
— Марья Васильевна, давно ли вы видели вашу соседку, Катерину?
— А и недавно! — с готовностью ответила общительная старушка, все так же глядя на нас одним оком, как мелкий циклоп. — Аккурат вчера вечером! Катюшка мне кактусы свои принесла на постой.
— А сама она куда делась? — спросила я.
— А и не знаю! Не спрашивала я ее! — престарелый циклоп недобро прищурился. — Некультурно это — спрашивать девку, куда она на ночь глядя с мужиком подалась!
— Ага, значит, был какой-то мужик! — уцепился за слово капитан Барабанов-Тараканов. — Какой?
— Ой, старый! — с сожалением вздохнула свидетельница. — Седой, как лунь! Ажно жалко мне стало Катюшку, что она красоту свою молодую с этим дедом дряхлым погубит!
— Он был седой и дряхлый? — повторила я. — Точно дряхлый? Или только седой?
— Это важно? — скривился Руслан, критикуя мою манеру собирать свидетельские показания.
— Молчите, Бабочкин! — я отпихнула его от двери. — Марьвасильна! Вспомните, пожалуйста, как выглядел тот мужчина, с которым ушла Катя?
— Так говорю же — седой! Усы, борода, волосья — все белое, как у Деда Мороза! Разве что не в тулупе он был, а по-модному, как молодой, в футболке и джинсах, как вот ваш капитан...
— Барабанов! — разом выдохнули Руслан и Алка.
— Только сухой, — закончила бабка и сменила тему. — Капитан, а шо ж ты весь наскрозь сырой? Где тебя замочили?
— Дело у меня было мокрое! — огрызнулся Барабанов и сделал такое лицо, что стало понятно: сейчас он сам кого-нибудь замочит за здорово живешь!
— Марьвасильна, а Катя не сказала, долго ли она будет отсутствовать? А чемодан у нее был? — не отставала я.
— Сказала, что долго. И чемоданов у ней цельных два было. Здоровущие, как мой комод! Мужик ейный пер их — ажно приседал!
— Приседал, но пер! — я подняла указательный палец и все, даже старушка-циклопушка, посмотрели на него с большим вниманием. — Так-так-так...
— Все, что ли? — с досадой спросил Барабанов. — Можем отпускать свидетельницу на вечный покой?