— У меня же нынче второй день свадьбы, а снимать некому! — на повышенных тонах объяснила Лариска. — Я уже всех своих знакомых операторов обзвонила, кошмар, все заняты! А у тебя друзья на телевидении, может, найдешь мне кого-нибудь? Часа на четыре, не больше, сегодня гульбище будет недолгое, ресторан арендован только до шестнадцати ноль-ноль. А я деньги заплачу!
— Оператору или мне? — цепко поинтересовалась я.
— Обоим! — вздохнув, пообещала бизнесвумен. — Оператору — четыре штуки за почасовую съемку, тебе — десять процентов агентских.
— Пятнадцать! — потребовала я.
— Двенадцать, — твердо сказала Лариска. — Для ровного счета — даже чуть больше: пятьсот рэ. И еще накормлю тебя, напою и развлеку. Найдешь мне оператора?
— Да. Только пить я буду что-нибудь легкое и полезное, — предупредила я, помассировав себе виски. — Сухое красное, например. А ликер, коньяк, бехеровку и алоэ на спирту даже не предлагай!
— Не буду, — слегка удивленно согласилась Лариска. — Короче, мы договорились? Отлично! Жду вас с оператором не позднее половины двенадцатого в ресторане «Старая крепость» на парковом острове. И не опаздывайте! К полудню гости подтянутся.
— Есть, — сказала я.
Выключила мобильник и посмотрела на часы: девять двадцать. На поиски, уговоры и доставку Ларе оператора осталось два часа.
— Ничего! Нет таких крепостей, которые не брали бы большевики! — произнес мой внутренний голос с бодрыми интонациями папули-полковника.
С учетом того, что большевики брали свои крепости бесплатно, а мне за этот подвиг обещали немного денег, я полагала, что тем более не оплошаю, и не ошиблась. Хотя поначалу дело у меня пошло неважно.
— Нет у меня свободных операторов, даже для тебя! — заявил Максим Смеловский, которому я позвонила, едва умывшись. — Две съемочных группы на выезде за городом, а третья хвостом ходит за прокурором, ожидая, пока он сделает заявление по поводу вчерашнего убийства депутата.
— А четвертый оператор? — я продемонстрировала хорошее знание телевизионной жизни. — У тебя же всегда есть дежурный за камерой в студии?
— Я такого дежурного врагу не пожелаю! — сердито сказал Макс. — В Голливуд бы его заслать, чтобы развалил к чертовой бабушке всю фабрику грез, чучело рыжее, баран косорукий!
— Это кто? — заинтересовалась я.
Воображение тут же нарисовало зловредного мериноса с морковного цвета руном и кривыми, как турецкие сабли, ногами. Небось на австралийской ферме Трошкиной такого экземпляра не видывали!
— Да Гусочкин, кто ж еще!
— А-а-а! — с пониманием протянула я.
Про Даню Гусочкина я уже много слышала. Он работал у Смеловского на ТВ с полгода и за это время стал студийной легендой. Точнее сказать — студийным ужастиком.
Даня Гусочкин являл собой яркую иллюстрацию выражения «Как обманчива бывает природа!» У Дани Гусочкина была трогательная внешность малолетнего сына полка. Пухлые щеки с ямочками, прозрачные голубые глаза и розовые губы, неизменно сложенные в кроткую улыбку, пробуждали могучий материнский инстинкт во всех без исключения женщинах и даже в некоторых мужчинах. Чисто вымытая тонкая шея держала круглую голову, покрытую густым абрикосовым пухом, и еще ни один острослов не придумал для Гусочкина лучшего прозвища, чем Одуванчик. Это имя ему подходило идеально: одуванчик, как известно, на редкость вредный сорняк.
Даня Гусочкин был самым настоящим вредителем. Не нарочно, без всякого злого умысла он ломал и портил все, к чему прикасался. Бытовая техника выходила из строя при одном приближении к ней Дани-Одуванчика: электрические приборы взволнованно искрили и прощально дымили, а механические устройства вызывающе ломались, негодующе плюясь мелкими металлическими деталями и пластмассовым крошевом. Телефоны отключались без предупреждения. Выхлопные трубы автомобилей стреляли без объявления войны. Самые надежные компьютеры зависали и крайне удачно прикидывались тупыми древесными пнями. Микроволновая печь, в которой Даня однажды попытался разогреть свой обед, покончила жизнь самоубийством. В помещениях, где Гусочкин задерживался сверх необходимости, перегорали лампочки и заклинивали дверные замки. Шествие Дани Гусочкина по жизни сопровождалось чередой мелких бытовых катастроф.
Единственным устройством, обладающим непробиваемым иммунитетом, по неведомым причинам оказалась видеокамера, которую Дане доверил подержать на новогоднем празднике оператор, внезапно почувствовавший спазмы в желудке. В толпе зловредных подростков, издевательски ряженых мирными сказочными персонажами, некостюмированный Ваня-Одуванчик выглядел наиболее достойным доверия. Оператор ничего не знал о великих деструктивных способностях Гусочкина, а вот одноклассники и учителя были в курсе.