Катерина, словно почувствовав, что мы говорим о ней, позвонила Алке сама.
— Ну, хорошо, хорошо, — послушав с полминуты, устало сказала Трошкина. — Я привезу его тебе.
— Кого это ты к ней привезешь? — слегка ревниво поинтересовалась я.
Как успешная дублерша легкомысленной Катерины в ответственном деле знакомства и сватовства, я чувствовала определенную моральную ответственность за то, чтобы ее брак с Александром состоялся.
— Не кого, а что, — ответила Алка, перемещаясь к книжному шкафу. — Альбом с фотографиями! Видите ли, Катерине приспичило напоследок вдумчиво оплакать свой трагически оборвавшийся роман века с депутатом Ратиборским. Кстати, а я ведь ее Геночку никогда не видела, интересно посмотреть... Ого!!!
Глаза Трошкиной были устремлены на полку, а в голосе ее в равной пропорции смешались изумление и ужас. Поскольку я, в отличие от подружки, неоднократно видела Катькиного Геночку живьем, мне было совершенно непонятно, чем вызвана Алкина дикая реакция. Не было у Ратиборского никакого «ого»!
— Да он же весит сто кило! — Алка с усилием сняла с полки фотоальбом и обернулась ко мне, явно ожидая поддержки — пока только моральной.
«Физические силы, возможно, тоже придется объединять», — заранее страдая, подсказал мне внутренний голос.
Толстенный талмуд размером с небольшую надгробную плиту даже на вид производил впечатление неподъемного.
— Вот это, я понимаю, тяжкий груз воспоминаний! — съязвила Трошкина, роняя фотоальбом на табуретку.
Та крякнула и присела на все четыре ноги. Мы с подружкой опустились коленками на пол и с почтительным уважением рассмотрели кожаный переплет с тиснением, накладными углами и металлической застежкой. В окошечке на обложке альбома помещалась открытка с изображением сердца. Оно было тугим и красным, как спелый помидор.
— Лямур тужур! — вздохнула чувствительная Трошкина, открывая вместительное хранилище зримых воспоминаний.
Системный подход к сбору и хранению документальных материалов всегда являлся сильной стороной нашей секретарши. Фотографии в альбоме были представлены в безупречном хронологическом порядке и аккуратно подписаны. Мы с Алкой (обе легкомысленные разгильдяйки, решительно не способные надолго сохранить в гербарии души цветы воспоминаний) с интересом и легкой завистью изучили по представленным фотодокументам всю историю романа Катерины и Ратиборского. Она открывалась групповым фото на ступеньках избирательного участка, причем на снимке был представлен и штаб Ратиборского, и коллектив нашего доблестного рекламного агентства. Снимок был вполне официальный, но Катька уже вовсю льнула к депутатскому плечу и улыбалась как русалка.
На промежуточных фотографиях общим количеством около полусотни была запечатлена в основном сама Катерина, преимущественно в купальнике или даже в неглиже. Изредка попадался загорелый улыбчивый Геннадий — в интерьере казино, на палубе яхты, на террасе с видом на лазурное море. Подписи под фото: «Ноябрь, Санторини», «Декабрь, Тунис», «Январь, Дубаи», «Март, Ницца», «Май, Римини» — позволяли понять, что лав стори Катерины и Геннадия тянулась четким пунктиром, пролегая в основном по курортным территориям дальнего зарубежья. Последний снимок вновь был сделан на исторической родине Ромео и Джульетты, у того самого фонтана, где и оборвалась жизнь героического депутата-любовника.
По настроению и композиции это фото недельной давности заметно выбивалось из общего ряда. Катерины в кадре не было вовсе, наверное именно она выступала в роли фотографа. А Ратиборский на снимке не улыбался и не позировал. Он торопливо шагал мимо фонтана, сопровождаемый персонажем, при виде которого я ойкнула и хлопнула по руке Трошкину, собравшуюся закрыть альбом:
— Стоп! А это кто такой?!
На фотографии, провидчески подписанной: «Геночка уходит!», за льняным плечом депутата Ратиборского маячила чья-то наглая рыжая морда.
— Рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой! — веселой скороговоркой выпалила Трошкина и хихикнула.
— Эта шутка очень похожа на правду! — сказала я, даже не улыбнувшись. — Ты разве не помнишь, что я тебе рассказывала про маскированного налетчика номер два? Он был именно рыжий и конопатый!
— Неужели этот самый?!
— Не знаю, — так и сяк поглядев на снимок, призналась я. — Может, и не этот, а какой-нибудь другой... Лица-то на фотографии почти не видно, одни рыжие вихры, щека и ухо! Но вихры очень похожие. И щека вся в конопушках...