— Какие деньги, ара? — веселый голос сделался серьезным.
— Вот и я думаю — какие деньги? У мальчишки ничего нет, он все свои копейки в моем казино спускает. Понимаешь?
— Понимаю, дорогой, понимаю! — вновь повеселел его собеседник. — Ты думаешь, что тот, кто обидел сына нашего покойного друга, хочет найти деньги нашего покойного друга?
— Это мои деньги, ара! — жестко сказал Левон. — Мои! Понимаешь?
— Эй, что за вопрос? Скажи, что делать, и Тамаз все сделает!
— Ай, молодец! — Левон сверкнул белозубой улыбкой и снова собрался:
— Ручка, бумажка есть? Пиши список! Номер первый — вдова нашего покойного друга...
7
Усатая кавалер-девица из справочной горбольницы все-таки оказала нам с Трошкиной определенную информационную поддержку. Ее комментарии «Что, опять журналисты?» и «Надо было приходить вчера, как все!» не грешили любезностью, но зато подсказывали, к кому имеет смысл обращаться за сведениями об Алексее Гольцове. «Коллеги»-журналисты, массово проявившие интерес к травмированному помощнику погибшего депутата, за сутки наверняка успели составить неплохое досье на Гольцова.
Я позвонила Максиму Смеловскому и убедилась, что не ошиблась в высокой оценке профессиональной добычливости «коллег».
— Гольцов Алексей Иванович, восемьдесят первого года рождения, русский, образование высшее экономическое, житель краевого центра, жены нет, детей нет, к ответственности не привлекался, помощник депутата законодательного собрания края Геннадия Ратиборского, царство ему небесное, и того же Ратиборского, земля ему пухом, заместитель в правлении краевого отделения партии «Союз-Россия», — скороговоркой, на одном дыхании протарахтел хорошо осведомленный Макс.
Затем он сменил тон и нормальным человеческим голосом сказал:
— По-моему, он дурак, но шустрый. И по-своему везучий. Вот Ратиборский взорвался вместе с охранником и водителем, а помощничку его подфартило: он в субботу при депутатском теле не состоял, отпросился на выходные по личным делам.
— И остался жив, — задумчиво заметила я.
Везение Гольцова, на мой взгляд, выглядело подозрительно.
— Мало того, он теперь выходит в большие люди! — сказал Смеловский. — Небось, если бы не совпадение — что побили его вскоре после гибели шефа, никакого интереса этот Гольцов с его черепно-мозговыми травмами ни у кого не вызвал. А так смотри, какая звонкая тема обозначилась: депутата убили, на помощника покушались! Между прочим, сам Гольцов быстро понял, в чем его фарт, и уже сделал заявление, что считает убийство Ратиборского политическим. Кстати, насчет его мозговой травмы я сильно сомневаюсь: Гольцов занимался боксом, небось не дал бы дворовой шпане себя покалечить.
Макс замолчал — не иначе задумался.
— Что-то еще? — напомнила я о себе.
— Еще он утверждает, что некоторое время назад ему угрожали по телефону, требуя снять свою кандидатуру с выборов в городскую думу.
— А он кандидат? — оживилась я.
— Теперь — да, кандидат, и реальный! — невесело хмыкнул Макс. — А еще два дня назад был разменной пешкой, с какими никто в политике не считается.
— Но охочая до сенсаций и скандалов журналистская братия распиарила эту пешку до ферзя! — с полным пониманием ситуации подсказала я Максу следующую фразу.
— Ну естественно!
— Что-то еще? — повторила я.
— Тебе мало фактов с моими комментариями? Хочешь интимных подробностей? — засмеялся Смеловский. — Могу предложить тебе завтра утром сгонять вместе с нашей съемочной группой к хворому Гольцову домой. Ребята будут интервью брать, а ты под этим соусом сможешь выспросить все, что тебе интересно.
— Отличная мысль! — обрадовалась я. — Спасибо тебе, Максик, я всегда знала, что ты мой лучший друг!
— Я мог бы быть твоим лучшим и в другом амплуа!
— Я подумаю, — в сотый раз пообещала я.
Трошкина терпеливо дожидалась, пока я закончу пытать Максима. Одновременно она столь же терпеливо ожидала прибытия троллейбуса — мы с ней стояли на остановке. Однако, когда мой мобильник, отработав сеанс связи со Смеловским, бодрым звоном сообщил о своей готовности немедленно включить меня в новую беседу, Алка сердито топнула ножкой.
— Еще одну минутку! — попросила я подружку, не рискуя сбрасывать вызов.
Судя по номеру, общаться со мной желала мамуля, а игнорировать звонки родительницы я не смела даже в избыточно свободолюбивом пубертатном возрасте.
— Дюша, спасай! — опустив приветственные реверансы, возбужденно выпалила мамуля.