— Молиться, — предложила я, снимая босоножки.
— А это обязательно надо делать босиком? — заинтересовалась Алка.
— Молиться-то? Нет, думаю, молиться босиком не обязательно, а вот идти по гравию на шпильках — это совершенно точно смертный грех, — объяснила я, пробуя разутой ногой пыльную обочину, как нежная купальщица — холодную воду.
Пыль была мягкой, но под ней там и сям таились маленькие неуютные камешки. Я поняла, что три километра в час мне из себя не выжать. Максимум полтора.
Трошкина тоже разулась, наступила на колючку, пискнула, поджала лапку и посмотрела на меня с тихим ужасом.
«Максимум километр!» — вздохнув, ужесточил прогноз мой внутренний голос.
В пиковой ситуации одни люди начинают соображать лучше, другие, наоборот, тупеют. На сей раз мы с Алкой явно были в числе тупиц. Только через пять минут, уже отшагав метров двести, я сообразила, что мы совершенно напрасно настроились на особо длительный пеший поход.
— Трошкина, мы идиотки! — остановившись, сказала я подружке. — До города тридцать километров, а до нашей дачи всего три!
Алка секунду подумала, потом молча развернулась на сто восемьдесят градусов и потопала в обратном направлении. Я сделала то же самое, и приблизительно через полтора часа мы финишировали на своих двоих там же, откуда стартовали на четырех колесах — у ворот нашей семейной резиденции в дачном поселке Бурково.
Калитка была не заперта. Приволакивая натруженные ноги, мы с Трошкиной вошли во двор. Никто не выбежал нам навстречу ни с приветствием, ни с вопросами, никому мы, несчастные, не были интересны. Впрочем, во дворе никого не было видно. На столе горками высилась недавно вымытая посуда, одним своим видом вызывая у меня волнующие мысли об обеде. В гамаке под старой яблоней матерчатым коконом лежала бабуля. Я поняла, что это она, по укрывающей кокон газете с кроссвордами. От риска повторить научный подвиг Ньютона любознательную старушку защищало только то, что яблоки на дереве еще не созрели. Из окна, прикрытого кружевной занавесочкой, доносились умиротворяющие звуки могучего храпа, позволяющие безошибочно определиться с дислокацией папы-полковника. Мамуля, судя по клацанью компьютерной клавиатуры, предавалась литературным трудам на веранде. И только в зарослях щавеля и садовой мяты кто-то активно копошился.
— Есть кто живой? — позвала я.
— Мертвых никого нет! — строго по существу ответил мне с огорода звонкий детский голос.
— Мне почудилось, или он произнес это с сожалением? — тихо спросила Трошкина.
— На всякий случай, рекомендую тебе держаться молодцом и ни в коем случае не озвучивать жалоб типа «Ах, я смертельно устала!» и «Ох, я совсем труп!» — посоветовала я, приподнимаясь на цыпочки и вытягивая шею, чтобы увидеть, чем занят ребенок.
При моем росте играть в любопытного жирафа совсем нетрудно. Я легко разглядела в сочной зелени съедобных растений Майкла с детским набором для песочницы. Ловко орудуя лопаткой и грабельками, трудолюбивый ребенок сноровисто рыл яму с идеальным, с точки зрения грамотного обустройства последнего приюта, соотношением сторон «один к двум».
— Точно все живы? — забеспокоилась Трошкина.
— Все живы, все здоровы, не волнуйтесь, — сонным голосом ответила из гамака бабуля. — Мишенька просто роет новую компостную яму. Хороший мальчик.
Она свистнула носом и завозилась, поворачиваясь на другой бок. Несущая гамак яблоневая ветвь затряслась. Мне на голову спланировал засохший листок. Он был много легче, чем среднестатистическое яблоко, но все-таки активизировал работу мысли:
— Ба, где твой мобильный? — спросила я, вспомнив, что сейчас главное.
Главным было как можно скорее организовать поиски угнанной машины Дениса. В присутствии Майкла я остерегалась произнести это вслух, но возвращение законному владельцу синей «Ауди» было, без преувеличения, вопросом жизни и смерти. Если Кулебякин не получит обратно свою машину, он нас с Алкой убьет! Личный транспорт для малооплачиваемого милицейского капитана слишком долго был несбыточной розовой мечтой.
— А где твой мобильный? — вопросом на вопрос ответила мне бабуля, которая со стариковской мелочностью дорожит полнотой своего телефонного счета.
— Остался в сумке.
— А сумка?
— В машине.
— А машина?
— Очень хороший вопрос! — угрюмо похвалила дотошную старушку Трошкина.