Трошкина бестрепетно обшарила чужие карманы и предъявила мне добычу: бумажник со скромной суммой денег, связку ключей, мобильный телефон и милицейское удостоверение на имя Аркадия Владимировича Лосева.
Последняя находка сильно умерила нашу с Алкой жажду знаний.
— Лейтенант милиции! — обескураженно молвила моя подружка. — Странно... Никогда бы не подумала... Ой, Кузнецова, как же так — мы с тобой напали на милиционера?! И даже взяли его в плен... Считай, похитили!
— Обещаю, что никому об этом не скажу! — неожиданно ясно произнес наш пленник. — Если вы тоже не будете болтать и немедленно меня отпустите. И вернете мне удостоверение и ремень!
— Да, пожалуйста! — вскричала Трошкина и от переизбытка чувств всплеснула упомянутым ремнем, как корова хвостом.
— Видал? Похоже, я выиграл! — прозвучало за нашими спинами.
Мужской голос был исполнен мрачного торжества. Моментально узнав минорный баритон родного брата, я обернулась:
— Зяма, ты?
— Мы! — голосом, не предвещающим ничего хорошего, поправил мой милый милицейский капитан.
Денис и Зяма плечом к плечу стояли в дверном проеме — как два былинных витязя в раме картины.
«Пересвет и Челубей!» — сострил мой внутренний голос, намекая на необычный монгольский разрез глаз моего единокровного братца.
— Эт-то что за срамотища здесь творится?! — нутряным богатырским басом прогудел капитан Пересвет Кулебякин.
Примерно таким голосом, я думаю, начинал перебранку с Соловьем-разбойником Илья Муромец.
Не дожидаясь, пока кого-нибудь из присутствующих обзовут чудищем поганым и вобьют по шею в мать-сыру землю, я ласково проворковала:
— Милый, я тебе сейчас все объясню! Наедине!
— План меняется, — пристально, исподлобья, как бык на тореро, глядя на меня, сказал Денис Зяме. — Ужин и душ переносятся на потом!
— Согласен! — быстро ответил мой братец.
Он широко шагнул к Трошкиной и сцапал ее за руку.
— Ай! — взвизгнула Алка и уронила злосчастный ремень.
Пленный лейтенант задергался, пытаясь освободить ноги и дотянуться до ремня на полу. Поглядев на эту сцену, Денис с чертыханием помянул какие-то страсти-мордасти и необыкновенно язвительно поинтересовался у меня:
— Чем привязали? Колготками?
— Почему — колготками? Поясками от халатиков! — дрожащим голосом ответила за меня Алка и смущенно потупилась: с колготками у нее совсем недавно тоже была какая-то сомнительная история.
— Молчи, грешница! — величаво нахмурился Зяма, отчего-то впадая в церковную тему. Кто еси сей муж?!
— Я им не муж! — возмутился пленник.
— Он нам не муж! Он мент! — подтвердила я и показала развернутое удостоверение милиционера.
— А мент вам в мужья не годится?! — совсем осерчал капитан Кулебякин, уже переходя на личное.
— Милый! Давай об этом тоже поговорим наедине! — теряя терпение, попросила я.
— Отлично! Гр-ражданка Кузнецова, пр-ройдем-те! — прорычал Денис.
— Гражданка Трошкина, останьтесь! — повелел Зяма.
— Граждане, граждане! — заволновался привязанный, видя, что все расходятся. — А как же я? Я же лейтенант милиции! И я, между прочим, при исполнении!
— При исполнении? Вот и исполняй! — съязвил Кулебякин. — Лейтенант он, понимаешь!
С этими словами капитан Кулебякин гордо вытащил из кармана красную книжечку собственного служебного удостоверения и с изяществом тореадора исполнил ею перед физиономией младшего по званию классическую полуверонику.
— Виноват, товарищ капитан! — пробормотал пленный.
— Виноват — покайся! — наставительным голосом строгого падре посоветовал ему Зяма и со словами: «В келью, дщерь моя, на исповедь!» — повлек оторопевшую Трошкину в свою комнату.
Из-за закрывшейся за ними двери немедленно послышались звуки наиактивнейшего умерщвления плоти. Денис злорадно молвил: «То-то!» и с ускорением потащил меня в прихожую.
— А что исполнять-то?! — оставшись в одиночестве, вскричал всеми забытый лейтенант.
— Что, что! — Кулебякин с сожалением отпустил мою талию и вернулся в комнату. — Цыганочку с выходом! Ладно уж, свободен!
Через несколько секунд мимо меня бочком и со словами извинения проскользнул лейтенант.
— До свиданья, — с сожалением сказала я ему вслед.
Допросить столь ловко взятого «языка» так и не удалось!
— Я тебе покажу свиданье! — Денис погрозил мне кулаком.
— Покажи, милый, покажи! — промурлыкала я.
Тяжелый милицейский кулак мгновенно разжался в горячую ладонь, которая клейко, как банный лист, прильнула к моему бедру.