Она замерла посреди алой лужи, растекшейся из тела морпеха. Проверять пульс было бессмысленно: никто не может выжить, потеряв столько крови. К тому же у нее было слишком много забот, чтобы тратить время на театральные жесты. Долго размышлять не понадобилось — в Императорском особом полку морской пехоты не имели обыкновения производить в старшие нонкомы тугодумов, — но какое-то время все же ушло на то, чтобы собраться с духом и выбрать единственно правильное решение.
Она включила передатчик:
— Дежурный сержант. ЧП в инженерном. У нас дыра. Общую тревогу не объявлять, — и прервала связь.
Дежурный напрямую свяжется с Панэ, морпехи пользуются шифрованной связью, и даже если у убийцы есть сообщник, он ничего не услышит. Правда, диверсант — а скорее всего убийца планировал именно диверсию — вполне мог разбросать за собой полдюжины жучков. В таком случае он вскоре узнает, что его преступление обнаружено.
Косутич отстегнула от пояса погибшего часового штатный «нюхач» — ручной анализатор — и обследовала люк. Никаких следов взлома. Она ввела код доступа. Едва люк приоткрылся, Ева стремительно нырнула внутрь, держась как можно ближе к полу. Кровь уже сворачивалась, а труп начал остывать, так что вряд ли за стенкой поджидал убийца, но Ева Косутич точно не дослужилась бы до сержант-майора, полагайся она на разнообразные «вряд ли».
— Инженерный. Говорит сержант-майор Косутич. — Она снова связалась с дежурным. — Нет, повторяю, общую тревогу не объявляем. В отсеке, возможно, находится диверсант. Часовой мертв.
Она провела «нюхачом» вокруг себя. Прибор уловил множество тепловых следов. Они были повсюду, и почти все они вели прямо, в глубь отсека. Все, кроме одного. Единственная тепловая дорожка, отделявшаяся от общего клубка, уводила влево, и выглядела она более свежей, чем стальные.
Что? — потребовал разъяснений недоверчивый коммуникатор. — Где?
— Похоже, где-то в квадрате четыре, — сориентировалась она. — Включайте сканнеры и камеры. Найдите его.
Кто бы ни находился сейчас на другом конце линии, несколько мгновений он молчал. Затем тихо выдохнул:
— Приказ понял, подтверждаю.
Во имя ада, ей оставалось лишь надеяться, что это не предатель.
Мичман Гуа приостановилась и огляделась по сторонам. Снова включила прицел, использовала его сетку для определения нужной точки на правой переборке, затем залезла в сумку и извлекла килограммовую упаковку взрывчатки. Сорвала с донышка защитное покрытие, с помощью универсального клея прикрепила заряд к переборке, внимательно осмотрела свое творение. Никаких ошибок. Она сдвинула предохранитель и опустила переключатель в нижнее положение. Замигала и почти тотчас погасла красная лампочка — бомба готова к взрыву.
Мичман снова выбрала левый коридор и двинулась по заранее намеченному маршруту. Осталось еще три заряда.
На выходе с эскалатора капитан Панэ застегнул горловину легкого скафандра-«хамелеона» и защелкнул шлем, загерметизировав систему жизнеобеспечения. Его встречал старший сержант Чжин, уже полностью экипированный, с «хамелеоном» Евы Косутич, небрежно переброшенным через плечо; шлем Евы сержант держал под мышкой. Стандартный легкий скафандр морской пехоты обеспечивал лучшую защиту от огнестрельного оружия, чем повседневный мундир, служил прекрасной маскировкой, меняя раскраску соответственно окружающей среде, и был спроектирован для работы в вакууме. Он, конечно, по всем параметрам уступал боевой броне, но времени облачаться в бронескафандр попросту не было.
В любом случае один взвод всегда находился в состоянии готовности «ноль», и если бронепехота не подтянется сюда в течение нескольких минут, значит, его имя — не Арман Панэ.
— Ева! — выдохнул капитан в микрофон шлема. — Ответь мне.
— Пока три. Килограммовые заряды, размещены непосредственно на плазмопроводе. Обезвредить не могу, нутром чую — они с ловушками.
— Капитан Красницкий, это капитан Панэ. — Переключившись на личный канал, Панэ обошелся без предисловий. Неожиданность, напомнил он себе, это категория восприятия, а не реальности. — Надо перекрыть трубопроводы.