Интересно, время для барона Хорвута не наступило?
— Себастьен, неужто поймали-таки?
Злорадство от чистокровных эльфов, так давно перестало его беспокоить, что он понемногу стал приходить к мысли — а не принимать эльфийскую въедливость в извращенную форму комплиментности, адресованную сугубо его персоне. Себастьян все чаще принимался раздражаться на колкости эльфов, порой незаметно, втихаря, его рука тянулась к рукояти клинка, и как всегда, как он не скрывал это, эльфы углядывали его яростный, судорожный для их понимания, жест, — заливались издевательским, мелодичным смехом, который стыдил и укорял его самолюбие. И тогда, он каждый раз брал себя в руки, заставлял улыбаться, бормотать извинения. И лишь через почти три десятка лет жизни, он научился игнорирующей улыбкой, отстраняться от издевок на полпути к своему честолюбию. К честолюбию полукровки.
— Ба, точно поймали! Во даешь, Себастьян! Ее высочество будет рада…
Ублюдок Марьян! Засранец Марьян! Он это нарошно. Точно нарошно! Упомянул не "его величество", а — "ее высочество"…Выкормыш поганый! Да если знаешь, то молчи! Жаба давит?..
Он поставил ментальный щит к своему сознанию, но успел увидеть: Марьян уловил его яростный и ненавистный гнев. Молодой эльф довольно болтал ногой, обутой в легкие для похода мокасины, сидя на самом нижнем суку ялина. Глаза так и блестели от ехидства.
Подонок!
— Успокойся, Себастьян. Король и Магический Круг заждались тебя, куда вы запропастились? Тебе ведь велено было действовать быстро и аккуратно, а ты что натворил? Бойню устроил на все холмы — мы с ребятами твое чародейство аж отсюда видели, небось, и весь двор в Эль-Фароне залюбовался. Её высочество тоже… — Марьян снова завелся смехом.
За спиной тоже было весело, приглушенно смеялись солдаты, чего в другой раз себе не позволили, отряд вел он, поэтому подчинялись ему, но, ступив, под кроны Эльфрана сразу ощутил многолетнюю скованность и неловкость, — сколько не живи, а для них останешься полукровкой! Он натянул капюшон до носа, в густом мраке ялинов надеялся, что соплеменники не заметят блеска его злых очей. Марьян дурачился на суку так низко, что до него можно было дотянуться рукой. Ну, а что потом? Сорвать наглеца вниз? К чему приведет? Он не посмеет причинить эльфу зла, как бы не старался. Необъяснимая душевная и моральная преграда душила его всегда, только он задумывался причинить чистокровному эльфу боль. Ментальная, подсознательная преграда давила мысль о яростной мести еще в зародыше. Для Себастьяна оставалось лишь одно мучительное избавление — судорожные рефлексы мышц руки, — тянущейся к эфесу клинка.
— А где Кристофьен и Малек? Эльфар Жилич?
Марьян никак не отстанет.
— Убиты, — буркнул Себастьян.
— Убиты? — Растеряно переспросил эльфийский разведчик, затем ледяным голосом продолжил: — как убиты? Как ты мог допустить такое? Куда ты смотрел Себастьен?
Во "Себастьен" — этот ублюдок опять начинает коверкать его имя, так же, как другие его сопливые "дружки".
В ответ маг только ухмыльнулся.
— На закат. Сегодня был прекрасный закат. Солнце красиво опускалось за…
— Твоя шея поплатиться за безразличие к нашему народу!
— Да неужели?
— Тебя не спасет ее рука…
— Заткнитесь оба!!
Они замерли в бушующей ярости, готовой испепелить не только их дрожащие от гнева тела, но и многовековых ялинов, дремавших в сладостном и успокоительном сне. Лучники и солдаты не шевелились, те, кто держали Шоста, Оливию и Ирвин вытянулись с их бесчувственными телами на плечах, а те, кто несли мертвых Кристофьена и Малека — попытались слиться с тенью могучего ялина. То, что осталось от эльфара Жилича, после успешного удара Войчека, решили увековечить на месте.
Себастьян увидел фигуру лейтенанта Олафа Гарьяна отлипшую от сумрака трехсотлетнего ялина. Офицер медленно подошел к нему. За его спиной замелькали тонкие сгустки — вооруженные латники и лучницы всегда готовые открыть огонь.
Гарьян остановился в двух шагах от полукровки. Блеклый луч желтого света разрезал темноту. Себастьян поморщился от колющей секундной боли. Эта дрянь не вербально, но на подсознательном уровне, "читала" его мысленные потоки. Затем копалась в мозгах, идентифицировала личность с прототипом мыслеобразом находящемся в голове лейтенанта Олафа Гарьяна, и если сравнивая не находила чужеродных и враждебных заклятий, захвативших личность Себастьяна, отдавала Гарьяну положительный ответ — особь Себастьян Харуш, идентифицирован, как житель Эль-Фарона, подчиненный королевской чете, а также Магическому Кругу. Так было всегда. Но Себастьян чувствовал — Олаф вечно увлекался когда "читал" его сознание, чуть дольше, чем сознание других эльфов. Предосторожность лесного патруля Эльфрана, а также Барьерной Стражи Эль-Фарона — микросекундный пустяк, но уж слишком долговечный для него, и притом болезненный.