— Вы собрались выступить против него в ближайшее время?
Губы архимага тронула легкая улыбка.
— Погиб мой лучший ученик. Орден потерял превосходного бойца. Это дело рук Ирэны! Она и князь — ответят за его смерть.
Сказано просто, но по спине Сермена пронесся рой мурашек.
— Значит, адепты готовы к бою?
— И не только мой друг. Вам тоже придется поторопиться.
— Мне?! — Граф несказанно удивился. — Отчего же глава Тайной службы обязан выполнять поручения магов?
— Всему свое время, ваша тайность. Дослушаем господина Вольдрена и вернемся к нашему разговору. — Архимаг кивнул на трибуну.
Сермен Коршун в недоумении развернулся к подиуму. Гвалт в зале утих и Верховный судья уже был готов продолжить свою речь, но глава Серой Башни слушал его в пол уха, мысленно прокручивая в голове разговор с архимагом и теряясь в бесполезных догадках. Спиной, чувствуя вязкий взгляд Ореста Бартольда. Принимать участие в походах магов на замок князя Лестора? Как будто ему больше нечего делать? В Мейдрине хватает забот и хлопот.
После кульминационной речи Верховного судьи, на трибуну никто не решился выйти из находящихся в зале. Его судейство попросил всех покинуть Красную галерею и подняться в официальные палаты для сугубо городских дел, а верховенство Ордена Магов вернуться в отведенные в резиденции герцога покои. Все засуетились.
Сермен принял решение тоже покинуть залу, подняться в конюшни, где ожидала его карета, но цепкий взор архимага Ореста Бартольда, выхватил его из толпы вельмож.
— Не спешите, Коршун. У нас встреча.
— Встреча? С кем, если не секрет?
— О, вы так любопытны. Но извините, это секрет.
— Вот как. — Разочаровался Сермен. Одни сюрпризы сегодня!
— Кстати, нас уже ждут! Пойдемте.
Глава Северных Магов препроводил Сермена в дальнюю часть Красной галереи, где к удивлению его тайности, скрывался от посторонних глаз альков, а за ним — дубовая дверь, обитая стальными пластинами. Сплошная тюрьма, да и только — эта крепость Судейской главы.
— Осторожно, нам спускаться вниз!
— Снова вниз, — буркнул Коршун.
— Вы не любите подземелий, граф?
— А кто их любит?
— Я думал при ваших полномочиях…
— Редко. И только сугубо в служебных целях, нахожу в себе силы спускаться в темницы.
— И даже в собственные?
— И даже в Серой Башне, мессир архимаг.
— Гм. — Орест Бартольд на какое-то время задумался. — Интересно было узнать.
— Не такой уже секрет, что глава Тайной службы Сермен Коршун не любит темных подземелий.
— И тем ни менее занимаете соответствующий требованиям пост?
— Увы, меня выбирали: мой господин, герцог Альвинский, а также — мой вольнолюбивый народ.
— Ясно. — Архимаг задумался и прекратил расспросы.
Дальше они продолжили спуск в безмолвии. Изредка его светлость, архимаг, указывал правильную дорогу в полумраке темниц.
Странно, нигде им не повстречались ни тюремщики, ни стражники? Что за новость? Куда подевался караул?
— Теперь в этот коридор, ваша тайность.
Сермен Коршун едва сдержал смех.
— Я что-то сказал смешное, граф?
— Нет, что вы, мессир архимаг! Вы так сказали, словно ведете меня в камеру, под трибунал.
— Уж вольте, мой господин! Откуда у вас такие мысли?
— Да время неспокойное, мессир.
— Что, верно, то верно.
И снова затянувшееся молчание.
Они шли темным коридором, справа и слева тянулись черные глазницы камер, зарешеченных или запертых, окованными в железо дверями. Кто в них сидит, и кто в них отсидел свои последние дни — осталось для Сермена тайной. Мессир архимаг к тюремным вопросам не проявил и толики любопытства.
Два стража выступили из темноты привидениями. Крались и готовились напасть. Граф подумал, отчего же глава Северных Магов медлит, не пускает в ход боевую магию? Стража оказалась довольно живыми субъектами.
— Мессир архимаг? Его тайность? Прошу следовать за нами. — Они разделились, заняв посты за Верховным магом и впереди Сермена Коршуна.
Шли недолго. Завернули за угол и уткнулись в тупик, ржавую и древнюю дверь. Страж впереди постучался тайным стуком, дверь тут же открыли и все вошли. Латники сразу же скрылись за их спинами.
Помещение было убрано и подготовлено со вкусом: ковры на полу, картины на стенах, камин вернули в работу, затопили, и теперь перед ним, спиной к вошедшим, в кресле, восседал человек, и грел руки над мирным пламенем. Уют и комфорт.
Герцог Альвинский медленно обернулся к вошедшим и жестом руки, пригласил их присесть в кресла. Тепло он хранил только для себя.