— Собирайтесь Алькир, не сидите зря!
Я, вздрогнув, зашевелился, постойте, а как же быть с Коньком? Разбудим его в самый последний момент? Когда наступит время менять место стоянки?
Мерзкое чутье лишь усиливалось, уж больно тихо вокруг, мрачновато.
Через десяток минут вернулся Рыжик с бледно-перекошенной физией.
— Шакалов крутится стаи! Ждут, гады, не нападают! Шаманский подход дожидаются, тварюги, небось, в плен нас хотят взять?!
Меня перешибло леденящим морозом, во нечисть вытворяет? Пленников им, видите ли, захотелось? Руки мои машинально потянулись к эфесу бесполезной сабли, сжали до скрипа рукоять, сверху легла ладонь Рейвана, мы встретились с десятником взором.
— Уходим! Без шума и лишних движений!
Я скупо кивнул, дернулся в сторону Конька.
— Уходим, — спокойно повторил командир, лицо его каменное.
И только сейчас поистине дошел до меня смысл его замысла. Аллон всемилостивый, он хотел оставить безмятежно спящего Конька одного-одинехонького на растерзание недругу, в кругу, тлеющего костерка. На погибель свергилльскому отродью. Меня обдало жаром, я закипел изнутри. Нет! Не такой ценой! Это не открытый бой, — это наглая подлость!
— Я приведу тысячу обстоятельств почему я прав… Почему я обязан поступить с этим человеком именно так, а не по-другому. Вы и сами, Алькир, разменяли бы его жизнь на жизнь одного из павших по злому року ребят… На Родрика, например! Оставьте все как есть. Случай даст ему шанс и если он им воспользуется… останется в живых.
Я обернулся к спящему Коньку, спящим он казался добродушным старичком и никак не ассоциировался с теми обвинениями, что я про него наслышался, пока, конечно, не столкнулся с ним в жизни. А в реальности Конек преображался, чуть ли не в лепрекона. Бездушного и вероломного изверга. Поделом ему!
Я сдался.
Рейван сделал сигнал рукой, мы предельно тихо растворились в густом покрове ночи. Свергилль поглотил нас одним глотком, а с Коньком решил всласть наиграться. Уходя, я заметил напоследок, как арестант заворочался на плаще, привалился на другой бок и засопел. Сладких снов тебе… разбойничек!
Петляли мы среди скал не один час, наконец, окончательно разбитый и осерчавший Рыжик надыбал полурасщелинку, выдолбанную ветрами и обвалами, туда мы и забились, Рейван предусмотрительно замаскировал вход обледенелым кустом северного репейника. Костер мы побоялись разводить, воспользовались проверенными, простыми методами — замотавшись во все имеющееся в наличие тряпье, прижимаясь, друг к другу так и дремали. Рейван вызвался сторожить первым. Около часа над краем стояла тишина, затем ночь взорвалась истошным воем, от которого стыла в жилах кровь. За воем докатился лающий вопль и звериные ревы шакалов. Несколько здоровенных теней пронеслись над нашей берлогой. Нас обдало снегом и льдинками. Бал чудищ! Ревы и вопли не смолкали еще полчаса. Я догадывался по какому случаю вся эта вакханалия: нежить добралась до Конька и… и, меня нещадно скрутило в судорожном приступе рвоты, я неожиданно представил будто Конек не погиб, а попал шаманам в плен, и какая теперь ждала его участь? Если вместо смерти организуют ему арсенал истязающих мук? Меня аж затрясло и залихорадило. Надо было просто перерезать бедолаге во сне горло — и всех мучений! Зачем же… зачем же так?!
— Алькир возьмите себя в руки! — зашипел мне на ухо Рейван.
Я чуть не заорал ему в лицо. Благо вовремя вмешался Рыжик, сделав нам знак прекратить разговор. И не напрасно!
Те же, а может и другие две тени пронеслись в пяти метрах от нашего схрона, трудно определить оборотни то были или шакалы? Темнота кромешная над Свергиллем.
— До утра останемся здесь! Спите, я посторожу!
Какой тут сон, к демонам?!
В то утро я чувствовал себя особо препаскудно. Ни с кем не общался, еда в горло не лезла. Да и от запасов остались две краюхи черствого хлеба, черствее, чем мое прозвище. Рейван с Рыжиком единодушно, как и я не располагали к разговорам, мрачнее туч над горными хребтами Медной и Золотой Рудень. Я их впрочем, ни в чем не обвинял, скорее во многом понимал их душевное состояние и переживания, одно дело бросить человека в бою ради всеобщей цели, другое дело — подло оставить на съедение свергилльской твари. И вправду, кто мы Аллон побери, что решаем, кому жить, а кому подыхать в скверной жизненной ситуации? Тоже мне аллоновы ангелы-спасители!
Позавтракали без всякого намека на аппетит, Рыжик выдвинулся вперед, Рейван за ним, а я, буравя на каждом шаге их сутулые спины, след в след за ними. Безмолвие как никогда подчеркивало наше напряженное внутренне настроение. Психологический срыв и неуравновешенные нервы. Сознательно мы были готовы ко всему, но реальный бой свел шансы на выживание к минимуму, я в глубине души принял твердое решение: гоблинское отродье ни в коем случае не возьмет меня в плен, живым я им не сдамся; в худшем случае перережу себе горлянку стилетом.