Серые убитые постройки тридцатилетней давности стонали и скрипели при каждых порывах холодного и морозного ветра. Ночью завывания неоднократно будили своих жильцов, заставляли вскакивать и сжиматься в страхе, думая, что их атакуют разбушевавшиеся призраки. Куда там! Единственные призраки Мейдрина — это воры, бандиты, убийцы и ищейки гвардейцев. Посему каждый себе сам выбирал, кого больше бояться, кого называть "мессиями порядка" или "карателями ночи"?..
Родж иногда не понимал, почему в такой стране, в огромном государстве, самой цивилизованной столице континента — нельзя за столько веков навести порядок? На что Эвелин лишь горько и ехидно ухмылялась, иногда беспорядки на руку государственной элите, чем прозрачная дисциплина правосудия. Родж хмуро и удивлено пожимал плечами, продолжая и дальше разбираться в сути государственных дел…
А тем временем их берлогу сжимали в тиски, в цепкие и хваткие клещи!
— Куда маршируешь красавица?
Эвелин как-то по привычке собралась огрызнуться через плечо, чтобы от нее отстали раз и навсегда, но, скользнув рассеянным взором по материализовавшимся из подворотни теням, осеклась, и мгновенно оказалась в этом права. Перед носом застыла не ободранная шантрапа в обносках, а серьезные типы.
— Так куда путь держишь, барышня? — говоривший сделал ударение на слове "барышня", явно имея совсем обратное в виду.
— Д-домой…
— А где живешь?
— Сама живешь? — вмешался второй типок.
Ей, возможно, показалось или в тени подворотни прятался третий спутник незнакомой кампании, нереально смазанный силуэт и нечеловеческий? Эвелин вдруг стало страшно.
— Жи-иву здесь… неда-алеко. Сам…
— Точно сама? Не врешь?
— Н-нее…
Неожиданно второй сделал шаг вперед, чуть ли не наступая на носки растоптанных сапожек. Резкий запах дешевого одеколона — для Эвелин они превратились в волну отвращения, в ауру беспокойства и напряжения. От субъектов веяло угрозой.
— Если соврала — голову оторвем, ясно?
— Не кипятись. Успокойся. — Бросил первый второму. — А ты веди нас к себе, чаем угостишь. У тебя есть дома заварка или по дороге купим?
— Ес-сть… — перепугано ответила Эвелин, вспоминая о вчерашних покупках на рынке.
— Вот и хорошо. Тебе ведь не впервой приводить домой посторонних людей?
Она не ответила. Вопрос профессиональной этики.
— Далеко живешь?
Почему-то она догадывалась, вопрос исходил из уст незнакомца чисто формально, они все уже давно пронюхали!
— В тех пристройках, — не смогла соврать она.
— В тех? В каких таких тех? Где ж там можно жить? Голые стены… окна не застекленные. Забора нет. Да даже чердака нет? В подвале? Так там нет никакого подвала?
— Говорю тебе, врет она все! В подворотню ее… — собеседник горячился.
Эвелин обдало морозом, не холодом и ветром, а изнутри, дробящим нервы и мышцы. Ей в край не хотелось попадать в темный переулок. Что-то в нем скрывалось неестественное, до ужаса странное и страшное!
На поспешность и горячность напарника первый незнакомец лишь морщился от недовольства, но умалчивал с ответом.
— Ты нам врешь?
Просто спросил главный, но по спине шлюхи пробежал рой мурах.
— Не вру. За сараем невысокая пристройка…
— За этой развалюхой стена? — и вдруг дознатчик замолчал. — Ага, возможно, там внутренний двор?
— Нет, эти пристройки упираются в стену, а мы… я… — Эвелин запаниковала. О Аллон, она проболталась!
Второй — нервный и наглый изготовился вцепиться в нее сильными ручищами, но напарник шустро перехватил дружка за плащ, ненароком обнажая вооруженный арсенал глазам девчонки. Эвелин сжалась от ужаса и страха — ее очам предстали клинки и парочка метательных ножей. Сейчас убьют!
— Вы живете вдвоем? Говори только "да" или "нет", ясно?
Она беспомощно кивнула.
— Вдвоем?
— Да.
— Он ранен. Уже окреп? Ходит?
— Ходит.
Дознатчик противно улыбнулся.
— Запасной выход есть?
— Нет.
— Как попасть в берлогу?
— Там тайный вход.
— Большая берлога?
— Две стены — стена сарая и стена, выходящая на дорогу возле рынка. Летом со стороны сарая углы залепили кирпичными кладками, а я на осень завешала крышу брезентом и смастерила сеть от кроллов. Попасть в убежище можно через вырытую из-под низу нору. Так и жила…
Первый улыбался вовсю ширь щек.