Вновь и вновь мысли нервно шарятся в поисках зацепок. Не находят, тянутся за чужими. Попрошайка! Подкиньте уже кто - нибудь мыслишку девушке, не закончим ведь так никогда! …Спасибо! Кого благодарить?
– …Та же петрушка и с пресловутой твёрдою рукой. Дорогой мой, когда ты, безропотно принимая на веру чужие догматы, действуешь вроде бы и по собственной воле, да не совсем, а подчиняясь незримому жёсткому диктату, это ведь на самом деле не твоё! Не добровольное вовсе. Понимаешь? Скорее… хм… добровольно - принудительное. И принудительного в том дьявольском коктейле, будь спок, пусть и в неявной форме, но куда больше, чем добровольного - то! Теперь ответь - ка сам себе: способен ли человек на принудительное самопожертвование? Уверена, что нет. Даже звучит глупо. Личная высокая мотивация должна быть, высочайшая! – а не просто какой - то там дурацкий приказ. Когда - то давным - давно подобная мотивация встречалась довольно часто. Возьми тех же врачей где - нибудь в Африке, например, миссионеров, учителей, да кого угодно! Вспомни, скажем, Стаханова, шахтёра. Был у вас такой?
– Какая разница, был, не был? Знаю о нём, слыхал краем уха. – Несомненно, в ту эпоху новейшего возрождения имело место мощное идеологическое
воздействие. Но какое! Давай - ка на месте разберёмся! Начнём с того, что в победу коммунизма когда - то верили все, от мала до велика, и куклы деревянистые, и даже в какой - то степени сами собственно бородатые кукловоды в ермолках. Во - вторых, эта их вера была столь крепка, что порождала невиданный энтузиазм! У отдельных граждан и целых коллективов! Миллионов сограждан! Вот где она спрятана, мотивация - то! Во имя светлого будущего! Огромную страну после ужасной войны в считанные годы восстановили! А что же сейчас? Да ничего! Пусто в душе! Оно и понятно, в обществе свинотного потребления маловато места даже для самого скромного гражданского подвига. Для скромняжечки! Тесно ему, понятно? Душно! И куда это, интересно знать, согласно вашей гипотезе, товарищ фон Штауфен, мы под аккомпанемент дружного прикорытного хрюканья от свинского промискуитета семимильными шагами движемся, а? Как в песне, вместе со временем, тру - ту - ту - ту - ту! Думм вашу копф! К каким таким высоким и чистым отношениям?! Ныне лень человеческая да гордыня непомерная всем твоим прогрессом хвалёным заправляют! …Тихо ты, поросёнок! Не шуми, а то щас как дам больно! Обсуждению не подлежит, времени в обрез. Как - нибудь потом… Что же касается уважения, здесь, по - моему, самое важное не какое - то там умозрительное пренебрежение, а отсутствие – просто - таки табуированное отсутствие! – любых проявлений между близкими людьми лжи, вранья и прочего обману. Во как! И в этой связи, малыш, вспоминается теперь первая формулировка всеми обожаемого и, вероятно, по причине всеобщего обожания всеми нами же, от холопа до государя, регулярно нарушаемого незабвенного категорического императива: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Во - о - о - от, значится, как! Именно так я всегда и поступаю, объявляя соискателям на совместное со мной, красавой, проживание свои, пускай не для всех привычные, но обоюдочестные исчерпывающие условия. Господин Ширяев, кстати, не исключение.
– Что же это за условия такие зверчайшие… не для всех привычные? – Роланд! Ау! Вы повторяетесь! Мы с вами битый час темку мусолим. Сколько можно?
Вы уж и так по - всякому изгалялись, обзывались тут и банальной сексуальной распущенностью, и рядовым вульгарным бл*дством, и свинским… этим… Подсоби, мон шер, не откажи в любезности, – Жанна наигранно застенчиво потупила глазки. – Пуф - ф - ф! Запамятовала я!
– Промискуитетом, думм твоя копф!
– Во - во! Им самым, курва матка! Должна, кстати, сказать, котёнок, это твоя копф – думм, дырявая, точно старухино корыто! Не держится в ней ровным счётом ничего, блин горелый! Всё по десять раз напоминать приходится. Я о себе ничего не скрываю. Говорю, как оно есть: сла - ба на пе - рье - док!
И ежели кто из вас горит желанием со мной сожительствовать, господа хорошие, прошу мириться с этими моими маленькими слабостями. В свою очередь, готова мириться с вашими. Вы мне жить не мешаете, я, соответственно, – вам. Прямёхонько по Канту! Притом что секс, как ранее уже вскользь упоминалось, это ведь никакая не измена, а всего лишь удовлетворение одной из многочисленных естественных потребностей женского организма, в чём ты, заметь, ни чёрта меня так и не разубедил! А как старался, как старался! За мужской говорить не стану, вам, мужикам, виднее…