– Кофейку б с удовольствием! Колбасит меня чего - то.
– Будь по - твоему, хозяюшка! Максик, ты как? …Учти, жрать не дадим, и не заикайся! …Ничего, переживёшь, индус голодающий! Завтра нам спасибо скажешь! Теперь, выходит, уже сегодня.
Быстренько был накрыт к чаю стол; Роланд и Максик пили чай, Жанна Сергеевна кофеёк потягивала. Кроме того, Роланд и Жанна, как водится, плюшками баловались, Максику, в который уже раз, показали категорический кукиш и притом совсем без масла. Где - то за спиной ворочался соня Ширяев – симпатичный такой, здоровенный мускулистый детина вроде помеси терминатора с универсальным солдатом. Разговаривать через его голову никто не рисковал, облокачиваться – тем более, и вообще старались в ту сторону по возможности не дышать. «Рубинштейн» потихоньку наливался.
«Хорошо устроился, малыш! – с оттенком лёгкой зависти думала Назарова, оглядывая временами соню Ширяева. – Кое - кому сейчас, наверное, очень хорошо, а кое - кому – увы! Везёт же некоторым… Однако с тортиком товарищ пролетел! Со своим же, кстати. Ха - ха! Пустячок - с, но чертовски приятный!»
Вскоре всё было сожрано, и на столе, к полнейшему унынию оголодавшего вкрай гражданина Гонченко, ничегошеньки, окромя чайников и чайной посуды, не осталось. Даже сахарницу спрятали от греха подальше. Довольно отдуваясь, подобрав румяной сдобной корочкой с блюдца остатки восхитительного заварного крема, бош продолжил своё увлекательное повествование:
– И делишки наши шли в общем - то хорошо, весело, по плану, пока, значит, известный борец за мировую справедливость и права угнетённых народов бассейна Подкаменной Тунгуски… Понятно, о ком речь, да? …Видишь, какая ты у нас умница! …Короче, угораздило Юрку схлестнуться с неким Зигфридом, персоной, особо приближённой к фон Шлабендорфу. Чего - то тот по результатам трудной, но успешной осады и, надо понимать, жесточайшего разграбления Брешии несправедливо поделил. Шайссе! Попросту говоря – скрысил, гнида! Случилась же сия стычка близ симпатичного, увитого свежим весенним виноградом, плющом, поросшего колокольчиками пригорода Равенны, где мы стояли лагерем как раз таки накануне очередной славной баталии. Глянь - ка, сколько там накапало?
– Двадцать процентов. Чуть больше.
– Хорошо идёт, глядишь, к завтраку и поспеем! Ты бы лучше поспал, сынок, – по - отечески обратился Рол к несчастному, истекающему слюной Варламычу, – и пусть сон заменит тебе еду! Хе - хе! Кажись, откуда - то из Дюмы нетленка?.. Ложись, ложись, подушечка вот тебе… Гм! И хоть Юрец к тому времени уже ничуть не сомневался в нечистоплотности ворюги Зигфрида, да больно хитёр, изворотлив был козлище, ну никак на крысятничестве подловить его не удавалось! Тут же, на месте, в фарш изрубили бы, и никто, даже сам Герцог Немурский, за него б заступаться не стал! Жизнь ландскнехта, знаешь ли, столь коротка и безрадостна, обворовывать его – что дитя малое забижать! Во - о - о - от… А тут такая удача, понимаешь! Есть, без сомнений, в белом свете высшая справедливость, есть, курва матка боска! Далее воспроизвожу преимущественно с Юркиных слов. …Водички дайте, плиз! …Спасибо, радость моя, уважила старика! …Однажды ночью приспичило, понимаешь, Маршалу Иванычу до ветру наведаться. В обычные дни, попутно отмечу, во тьме не бродил он, спал крепко, но накануне больших сражений со многими случалось. И мы втроём, честно признаюсь, не исключение.