– Ну разумеется! Куда ж с такими рожами, да в приличное общество, в калашный - то ряд?! – махнула рукой с выражением полнейшей безнадёги. – Не - е - е - е, только в банду…
– У самой - то? Хе - хе! С такой только в…
– Граждане гусары, молчать!
– Вообще, совсем?
– По моему поводу.
– А по моему, значит, можно стебаться, так выходит?
– Зубоскалить будешь, когда алмаз добудешь! Рой давай! – Да ладно, ладно! – посуровел сразу, посерьёзнел. – Как уже, по - моему, упоминалось,
старшие командиры полегли в первой же атаке. Светлая память выдающемуся кондотьеру, да что там – вождю, отцу, можно сказать, родному ландскнехтов! – Якобу из Эмса и правой руке его – лейтенанту Фабиану фон Шлабендорфу! Хоть последний, в отличие от папы Яши, и говнюк оказался редкостный, всё одно – великие были воины!
Фон Штауфен глубоко вздохнул, так недолго сидел, безмолвно склонив голову, будто молчанием своим отдавая дань всем погибшим в той битве: и сотоварищам, и недругам, своим и чужим. И Жанна Сергеевна, ощутив вдруг прилив необычайного единения с этими странными, во все времена безрассудно идущими на смерть людьми, тоже пребывала в прострации, молча, не шевелясь.
– Сражение расписывать в красках не стану тебе, с переменным успехом происходило оно, – прервал Роланд малость затянувшуюся паузу. – Хм! Я, честно говоря, и рассказчик - то по большому счёту никакой. Слыхала бы ты Хельмута! Хельмута из Любека. О - о - о - о! Великий песнопевец, сказитель от бога! Писать, правда, не умел – абсолютнейший невежда! – зато алебардой владел виртуозно и устным словотворчеством, на мой взгляд, тоже.Ну да ничего, кое - что запомнил твой покорный слуга, даже записать сподобился. Вот слушай - ка:
«Кто эти люди, друг против друга стоящие, доспехом железным на солнце блистая, Перьями яркими, буфами кнехтов расцветив свежую зелень весеннюю? Может, сделать решили привал, праздник весёлой гурьбою справляя С плясками под барабаны, флейты, бравую песнь военную?
Или по высочайшему зову в земли святые путь их неблизкий лежит За святыни поруганные отмстить сарацинам неверным?
Во искупленье грехов светлую веру нести,
Ересь поганую пламенем жечь, искореняя мечом благоверным?
Нет, никогда! То разномастных наёмников банды в битве смертельной готовы схватиться за гульденов горсть,
Уйму людей истребить беспощадно!
Воинов лица угрюмы и злы, святости в них ни на грош,
Одна лишь решимость выжить с добычей иль погибнуть бесславно. Наёмника жизнь коротка, точно хлёсткое бранное слово, пусть же яркой будет, словно
буф пехотинца! Аминь.»
– Где - то так. Клёво, да? И хотя исход битвы был предрешён уже в дебюте, с того самого рокового момента, как тяжёлая конница Колонны, не внемля здравому смыслу и приказам командования, безрассудно сорвалась в пагубную для всей компании атаку, тогда же весьма изрядно, честно тебе признаюсь, всё - таки потрепала нас превосходная испанская пехота! Да - а - а - а… Тысячи три – четыре, по разным экспертным моим оценкам, в итоге братьев - ландскнехтов и бравых гасконцев остались лежать на поле брани, доннерветтер!
Знатная, по всему видать, вышла сеча! Растревоженная память генерировала бередящие кровь пароксизмы воспоминаний, вследствие чего бош, умилившись пережитым, очередной раз впал в изрядно поднадоевшее уже всем состояние сомнамбулы. Из какового, правда, его тут же весьма бесцеремонно вывели чувствительным тычком по рёбрам:
– Забодал уже, красавец спящий, тормозить ежеминутно! Принц Валиум, мазафака! – Хорош ручонки - то шаловливые распускать! – демонстративно потёр тевтон
ушибленное место. – Хулиганство, понимаешь, тут хулиганить! Холи ш - ш - шит ! Сосредоточиться невозможно! – встал, прошёлся, потягиваясь, сдул пыль с «пыжилки», пододвинул платформу ближе к рамке, зачем - то погладил «Гену», словно какую диковинную животинку домашнюю, прочистил горло, с первого же раза взял нужную ноту. – Грхм! Грхм ! …И вот где - то ближе уже к концу баталии, когда, значит, наша доблестная кавалерия окружала противника со всех сторон, когда прагматичные италийцы, избегая неминуемой кровавой расправы, разбежались кто куда, а злые упёртые испанцы в стаю воронью сбивались, срочно восстанавливая боевой порядок, дабы хоть как - то организованно отступить, подметил я краем глаза необычайную активность вкруг Юрия Ивановича. Да - а - а - а… Козлище Зигфрид и с ним по крайней мере человек пять - шесть незаметненько так обложили гражданина Ширяева со всех сторон и медленно, но уверенно, потихоньку, дабы не спугнуть, сжимали кольцо. А Юрка наш, думмкопф, – ты же его знаешь! – вошёл в раж, знай рубит себе пиренейцев на дрова, забыв о грозящей опасности с тыла, и не внемлет голосу разума ни шиша, словно глухарь тупорылый, понимаешь, на токовище!