– Мужики - и - и! – Юрец, как всегда, впереди на вороном коне. – Слушай мою команду! Ползком до ближайшей телеги марш! Не отставать, сукины дети, коли жизнь дорога!
И мы поползли… Холи ш - ш - шит! Я эти пятнадцать – двадцать метров никогда не забуду! В трёхчетвертном доспехе и вертикально - то передвигаться не особенно удобно, горизонтально же, ползком, да ещё по грязи, да по трупам неживым и полуживым, когда всё своё с собой тащишь: мечи, палицу… Ух! Боже избави! Врагу не пожелаешь!..
Под впечатлением от услышанного Жанне Сергеевне, натуре восприимчивой, с богатой фантазией, ну очень живенько представилось, как же это замечательно! – ползая по полумёртвым телам, слышать стоны их, ощущать предсмертное надсадное дыхание, отчего невольная внутренняя дрожь охватила её и стало зябко, словно стужа зимняя за воротник вползла.
– …Возле повозки и вправду образовался эдакий затишок, не считая тучного доппельзолднера , чуть поодаль, метрах, наверное, в пяти, подмявшего под себя раненого аркебузира. «А - а - а - а - а!» – страшно выл пехотинец, тряся окровавленной клочною бородой, дико вращал единственным, оставшимся невредимым, безумным глазом и монотонно бил, бил рукоятью тяжёлого кинжала в лицо поверженного обессилевшего стрелка. Несчастный лишь вяло отмахивался, охая, скулил и хрипел, захлёбываясь собственной кровью. Тогда с удивлением поймал себя на мысли, как наблюдаю за происходящим без всякого сострадания, буднично, словно так и надо, более того, даже с каким - то глумливым злорадством! И я отчего - то уверен, окажись кто - либо из нас троих на месте мечника, поступали бы если не аналогично, то, за себя уж точно со стыдом признаюсь, весьма, весьма схоже. Вроде того сам виноват, сучёныш, поделом тебе!