Так что немудрено, что маршала Кулика многие посчитали редкостным счастливцем — оказался в нужное время в нужном месте и воспользовался случаем. О бывшем начальнике ГАУ рассказывали всякое, признавали за ним определенный вклад в развитие артиллерии, вот только полководцем его никто не считал, несмотря на заслуги в «зимней войне» с Финляндией. А тут прямо дарования, давно спавшие в фейерверкере царской армии, проснулись, и не скажешь что малограмотный, порой такие вещи говорил, что поневоле задумаешься, а не окончил ли Григорий Иванович тайком полный курс академии Генерального Штаба. И пару дней назначенный командующим, спешно сформированным Волховским фронтом, Кулик собственной властью и настояниями перед Ставкой, поставил Попова на должность командующего новоявленной 4-й армии, дивизии который были обязаны преградить противнику путь к Волховстрою. Для самого Маркиана Михайловича это стало шансом для «моральной реабилитации», генерал осознавал, что не оправдал возлагаемые на него председателем ГКО надежды.
Между тем Кулик явно задумался, решая в уме какую-то задачу, потом снова заговорил с Клыковым, но уже намного мягче:
— Если противник уже завтра перебросит к Волхову еще один корпус, то ваша армия, Николай Кузьмич, не должна допустить появления плацдарма у Грузино — у вас там две дивизии, должны удержаться. Иначе получим два обводящих удара — на Будогощь и Малую Вишеру. Немцы тогда могут соединиться с финнами на севере, а на южном направлении выйти в тыл Северо-Западного фронта, а там и так под Демьянском прорыв, немцы вперед идут. Так всегда у нас сейчас и происходит — где тонко, там и рвется…
Тяжелые танки КВ на Дворцовой площади, возле Александровской колонны и Эрмитажа. Этот танк стал символом обороны Ленинграда в 1941 году — ни на одном фронте столько «климов» не имелось в те тяжелые дни…
Глава 2
— Товарищ полковник, товарищ полковник…
На лицо полилась холодная вода, и от нее Старокошко очнулся, пришел в себя. Мутило, спазм сдавил горло, и Александра Петровича вырвало, едва успел согнуться — так часто с теми бывает, кто дыма в подбитом танке наглотался. Зато рвота помогла очухаться, а протянутую фляжку воды полковник выхлебал, не обращая внимания, что вода стекает по подбородку прямо на еще тлеющий комбинезон. Сообразил, что его вытащили из подбитого КВ, не дали сгореть там заживо — такова страшная участь многих экипажей. Да и видеть стал, когда мокрой тряпкой протерли лицо.
— Что это было, капитан?
Склонившегося над ним заместителя командира 8-го тяжелого танкового полка он моментально признал — Дубенцов, вместе с ним в КВ был, только на месте наводчика, и стрелял неплохо, не растерял навыки.
— Полевая пушка 105 мм, у них в тяжелом гаубичном дивизионе одна такая батарея имеется. Дважды нам по мотору врезали, если бы по башне — всем бы хана была и сразу. А так повезло, что соляра со второго попадания вспыхнула. Ее Ермоленко раздавил, и расчет перестреляли, а то разбегаться стали как зайцы, порскнули в стороны. А вторую пушку целехонькой захватили, как и тягач, что ее приволок.
Как все люди, чудом спасшиеся от гибели, капитан был чрезвычайно разговорчив, люди поневоле словоохотливыми становятся, вот и его до сих пор «трясучка» пробирает — страх ведь до костей доходит, а потом долго от него избавляться приходится. И так каждый раз происходит, и гибель товарищей всегда тяжело переживаешь, эмоции бурлят. И понимание доходит — сегодня они погибли, тебе повезло, но скоро и ты в очереди к «костлявой» окажешься, и в уголек превратишься в адском пламени сгоревшего танка, такого маленького тельца, которое живой плоти лишается.
— Я не про пушку, про танк. Ты ему в «лобешник» попал, потом в башню, а снаряды отскочили, один «свечкой» ушел. Там же всего двадцать пять миллиметров броня, наши «бронебойные» ее проломить должны — тут и четырехсот метров нет, даже триста выйдет — вон, сколько мы их тут сегодня «покрошили», все поле уставлено.
Действительно, зрелище было впечатляющее — все поле было покрыто сгоревшими и подбитыми танками. Засада с последующей контратакой удались на все сто процентов — такого немцы явно не ожидали, что их притворным отступлением заманят на место будущей бойни. Все же два десятка КВ, нанесших мощный удар страшная сила, обычно бросали в бой несколько экипажей, стараясь прикрыть и поддержать пехоту, вот их немцы и подбивали, пусть нелегко, но сосредотачивали по медленно идущим исполинам огонь из чего только возможно. А вот с полком сразу справиться не сумели — тут их просто раздавили, и лишь спешное отступление спасло танки германского авангарда, опрометчиво вышедших вперед в пылу преследования, как тогда показалось германскому командиру, «бегущих в панике» русских. И ошибся фашист, а за такие «промахи» на войне взимают «двойную цену».