— Видел бы ты, лейтенант, что с нашими ранеными они вытворяли в прошлую войну, когда лазарет захватили. Вот это лучше не смотреть, мы потом заживо сожженных, колючей проволокой связанных, скорченными головешками ставших, хоронили. Вот и памятует о том чухна — сами пощады не дают, а потому на нее не надеяться. Хотя если бы маршал Кулик узнал, что мы с пленными расправились где-то — пристрелил бы. Он слово сдержит — такой у нас нравом командующий.
Донсков еще раз посмотрел на убитых финнов, и, поморщившись, отдал приказ, понимая, что обязан это сделать:
— Трупы осмотреть, но осторожно — они их могли заминировать. Если есть документы, то собрать. Направить корреспондентов — пусть сделают фотографии. Засыпать землей и поставить столб с табличкой — захотели русской земли, каждый финн ее здесь от нас получит, чтобы с головой хватило, и с прямыми ногами мог лечь в нее!
Семен Иванович махнул бойцам рукой, и, огибая кустарник, направился к «пряжке» — под ногами хлюпала вода, заболоченные места в здешних краях не редкость, а норма. Покосился на ельник — вот с него и пришлось выбивать финнов, не стали в лесу сражаться, листва облетела, видимость относительно хорошая, «причесали» бы из станковых пулеметов, да набросали бы сверху мин — сопротивление даже усиленной роты в таких условиях не затянется, будет быстро подавлено. А вот в ельнике совсем иначе — просто не видно, куда и по кому стрелять…
Не ожидал полковник Донсков, что судьба сделает с ним очередной поворот — был пограничником, а стал егерем, охотником на финнов, в лесах и болотах так и предстоит воевать дальше, пока обратно на границу не вернется. Сегодня приказ пришел — все пограничные полки, что в егерские дивизии Карельского и Ленинградского фронта вошли, считать в ведении народного комиссариата обороны. Обычная практика, так на этой войне постоянно было — дивизии НКВД расформировывались, или целиком вливались в армейские соединения, либо просто переводились, как сейчас, и присваивался новый номер дивизии или полка. Отличие было в том, что бойцам оставили привычные зеленые петлицы, именно зеленые, не защитные, да и все егеря получили именно такие. А вот с фуражками пришлось расстаться — теперь многие носили каски, но обещали скоро выдать новые головные уборы, пошив которых уже велся в Ленинграде — камуфлированные кепи, только ткань плотная в отличие от маскхалатов, которые носили все поверх фуфаек и брезентовых курток. Да и само обмундирование, как обещал маршал, будет необычным, пошив его уже велся и к середине ноября форма поступит. Еще бы — ходили разговоры, что сам товарищ Сталин не только одобрил создание первых двух егерских дивизий, но приказал еще развернуть несколько, две в Петрозаводске точно, в них как раз надлежало отправить 3-й и 7-й пограничные полки для усиления. Так что формируемые дивизии как раз, кстати, и появились, жаль, что их в «зимнюю войну» в РККА не было, да и сейчас поздновато сформированы. Но лучше поздно, чем никогда — народная мудрость тут целиком права, и теперь война в лесах пошла совсем по-другому.
Сформированные егерские полки именовали «половинками», так как они имели всего пять рот вместо трех батальонов по три стрелковых роты в каждом, как в стрелковой дивизии. Разница была в том, что комплектовались они по довоенным штатам горных стрелков, и по своей насыщенности автоматическим оружием и минометами, пожалуй, мало в чем уступали, а то и превосходили. Ведь в каждой роте три станковых пулемета, причем получили капризные ДС на треногах, зато более легкие по весу, чем «максимы», и три 50 мм миномета, сведенные в один взвод. И таких рот было пять, и в каждом из двенадцати отделений по ручному «дегтярю» и штатному снайперу, правда, винтовок с оптикой не хватало, многие обходились простейшими диоптрическими прицелами, которые для «мосинок» делались во множестве. А ведь в отделениях было по паре ППД и по три самозарядных винтовки, что существенно повышало огневую мощь, на задействовании которой и строился бой. Финские роты, хотя по численности почти не уступали, но вот с автоматическим оружием у них было гораздо хуже — по три автомата «Суоми» и пара ручных пулеметов «Лахти» в каждом взводу, правда в роте четыре взвода, а не три, но поменьше.
Плюс в каждом егерском полку своя минометная и пулеметные роты полного состава — по дюжине 82 мм БМ и «максимов». И различные взводы, согласно штатному расписанию. Единственное, что отсутствовало, так это полковая артиллерийская батарея — пришли к мнению, что таскать пушку по болотам нецелесообразно и тяжело, лучше иметь их в артиллерийском полку, где дивизион из дюжины горных трехдюймовок, а второй из восемнадцати 107 мм минометов. В результате «изъятий» егерский полк сократился до полторы тысячи бойцов и командиров. В дивизии имелось три таких полка, а не четыре, а еще отсутствовал гаубичный полк, зенитно-артиллерийский дивизион и многие другие подразделения довоенного штата. Так что сама дивизия «усохла» до шести с половиной тысяч, но была прекрасно приспособлена для действий на сильно пересеченной местности, в лесах и болотах, в отрыве на долгое время от тылов, и укомплектована, на взгляд Донскова, лучшим составом, чем даже тот, что имелся в кадровых частях РККА.