Полковник Черняховский посмотрел на своего сослуживца полковника Орленко — оба встретили войну в Литве, командирами танковых дивизий из состава 12-го мехкорпуса — 23-й тот командовал, а ему досталась 28-я. Обе были переполнены Т-26, БТ были только у Черняховского, много бронеавтомобилей, а также имелись танки из армий бывших прибалтийских республик — на каждую из дивизий приходилось больше трехсот исправных танков. Вот только броня у всех противопульная, и выбивались они немцами из 37 мм ПТО достаточно быстро. Хотя справедливости ради можно признать, что от поломок на марше танков потеряли никак не меньше.
— Все как под «копирку», только мою дивизию расформировали еще в начале августа, и не бригада от нее осталась, а пшик. Оба танковых полка свели в 112-й танковый батальон из четырнадцати «Т-26» и трех оставшихся броневиков. А меня командиром поставили на 311-ю стрелковую дивизию — думал все, придется черные петлицы на красные менять. Две недели сколачивал подразделения — она ведь от Новгорода тоже отошла, три тысячи бойцов и командиров имелось, немного автотранспорта, с десяток пушек, дюжина минометов. Получил несколько маршевых батальонов пополнения, думал, инфантерию в бой поведу. И тут повезло — на глаза маршалу Кулику попался, тот меня как увидел, ногами затопал, ворох матов высыпал на всех, кто под руку ему подвернулся. Сейчас гневается, когда танкистов вот так в пехоту забирают, и это при острейшей нехватке кадров. И назначил меня с ходу на 21-ю танковую дивизию, что из окружения вышла. А прежнего командира полковника Кузнецова на 8-й тяжелый танковый полк. Вот и оказался я снова в танковых войсках, сдал дивизию и принял дела. Уже с немцами снова повоевал под Киришами, и небезуспешно…
— Завидую, — искренне ответил Черняховский — всем было известны успехи 4-й армии, как в обороне, как и наступлении. И то, что все танки противника, подбитые, сгоревшие и что удивительно брошенные исправными, достались победителям, достойно уважения. Всегда было наоборот — поле боя оставалось за немцами, и они имели возможность отремонтировать танки. А тут одномоментно почти сотню единиц бронетехники потеряли — для немцев это очень серьезно, хотя это общий счет по всех их панцер-дивизиям. А сколько было повреждено и подбито танков, штурмовых орудий и бронетранспортеров с броневиками бог его знает, эти противник смог отвести и эвакуировать, но видимо, немало…
— Товарищи командиры!
Все сидящие в просторной аудитории военного училища живо поднялись — тут были одни танкисты от подполковников до генерал-майоров, у некоторых звезды «Героя» на груди. Замерли — чуть подволакивая ногу, зашел чисто выбритый, с головой наголо, здоровяк — две шеренги орденов на его кителе впечатляли, как и большие маршальские звезды в петлицах. Махнул рукой, призывая садиться, и сам уселся на стул, причем повернул его спинкой, как на коня взгромоздился. Даром что из 1-й конной армии, но командовал артиллерией — все знали, что Кулик из фейерверкеров. И в артиллерии знал толк — именно он в «зимней войне» первым взялся за создание «огневых валов», которые шли впереди наступающей пехоты. Затем раздолбил «линию Маннергейма», восьмидюймовые гаубицы ставил на прямую наводку напротив дотов. И в этой войне отличился — умело организовал огонь крупнокалиберных береговых и железнодорожных батарей, корпусных артиллерийских полков и кораблей Балтийского флота, причем такой силы, что сорвал подготовленный штурм Ленинграда.
Но и как полководец маршал Кулик себя тоже проявил — отбил в трудной ситуации Мгу, и не допустил прорыва немцев к Ладоге, а ведь те могли взять Шлиссельбург и установить блокаду огромного города. А потом став командующим недолго просуществовавшего Волховского фронта остановил немцев на Волхове, причем всю 4-ю танковую группу, которая пыталась прорваться к Свири и там соединиться с финнами. Тогда бы случилась катастрофа — Ленинград с фронтом оказались бы в полном окружении. А после ухода германских «подвижных» дивизий, началось контрнаступление на Свири — теперь под удар попал наступающие весь сентябрь финны. И они не выдержали, стали откатываться — был отбит Олонец, снята угроза Петрозаводску, а продвижение советских войск продолжалось, пусть не так быстро как всем бы хотелось. Но то что перелом в Карелии наступил, стало ясно — все понимали, что армию северного соседа с германской не сравнить по техническому оснащению и вооружению, с ними вполне можно сражаться на равных и побеждать. А то, что на Ленинградском фронте наступило затишье, только на руку — теперь войска можно привести в порядок…