— Вы все командовали полками и дивизиями, где было много танков, очень много — счет шел на многие сотни. И мало что осталось — все было бездарно потеряно летом. Резюмирую — мы не умели толком воевать, да и сейчас не умеем, иначе бы все вы не сидели бы сейчас передо мной. Искать виновников там, где они везде есть, бессмысленно и бесполезно. Также как найти «стрелочника», когда в любого можно ткнуть пальцем. А потому я не стану этого делать, мне важно другое — понять причины, почему такое случилось, как и то, что привело к ошибкам и огромным потерям танков. И лишь сделав нужные выводы, можно будет найти правильное решение на будущее, в котором подобным ошибкам не будет места. Вот с этим мы с вами и займемся, прямо здесь, за учебными столами. Запомните, учится никогда не поздно, даже когда запаздываешь…
Огромные потери в танках заставили АБТУ РККА прибегать к паллиативам. ЗИС-30 появилась на свет благодаря наличию 57 мм противотанковых пушек ЗиС-2 и бронированных тягачей «комсомолец». Этих машин изготовили более сотни, они сражались под Москвой и Ленинградом. но везде с одним и тем же, порой печальным итогом…
Глава 37
— Ощущение как в полузабытом детстве получились, когда за разбитую банку варенья погрозили ремнем, но сечь не стали. Так, подзатыльник отвесили, да пинком под задницу.
Рядом произнес кто-то из курящих танкистов, но над его шуткой командиры не засмеялись, видимо, все так себя чувствовали в данный момент. Только дымили папиросами, над чем-то размышляя, и никаких между собой разговоров на привычные посторонние темы не вели. Каждый переосмысливал те два часа, которые были отнюдь не тягостными, как ожидалось — они пролетели как одно запоминающееся мгновение.
Маршал с ними как отец с неразумными детьми говорил, «ласково» поглядывая с нескрываемой жалостью как на юродивых, а это больше всего потрясло полковника Черняховского — не топал ногами, не грозил страшными карами, как вел себя обычно, в «зимнюю войну». Кулик так «перетряс» все руководство артиллерии на «перешейке», и то, что маршал очень грубый человек и отличается особой жесткостью, которой удивить сейчас было невозможно, знали в армии все командиры.
Но Иван Данилович увидел совершенно другого человека, внутренне совершенно непохожего на тот образ, который знали по службе с ним. Маршал походил на измученного болезнью, но при этом не грубого «солдафона», а ехидного, резковатого, но при этом по-настоящему доброжелательного командующего фронтом. И такое поведение не было притворством, всегда видно человека искренне переживающего за общее дело, а не только то, которое ему поручено распоряжением «сверху». Говорил простые и понятные каждому танкисту вещи, но такие примеры подбирал, что каждому становилось плохо — ведь мало кто не допустил ошибок именно в этом. Не корил за них, а вникал даже в мелкие детали, разбирая их так, что становилось тошно.
И ведь все по существу, ничего надуманного или лишнего! Исключительно «голые» факты, с разбором примеров, и каждый узнавал в том свои действия, только теперь видел во всей неприглядности.
Нельзя отправлять танки в наступление без должной разведки неприятеля, но такое было постоянно, особенно в боях в Литве. Недопустимо переть на изготовившуюся к отражению танковой атаки вражескую пехоту — но это всегда игнорировалась как на поле боя самими командирами, так и распоряжениями начальства. И горели десятки танков, что попадали под шквальный огонь 37 мм ПТО и многих десятков ПТР — вражеские дивизии имели колоссальное, больше полутора сотен противотанковых «аргументов», пробивающих тонкую, меньше дюйма толщиной броню навылет. И эвакуация подбитой техники не была организована — сотни боевых машин так и остались брошенными вдоль дорог, по которым отступали на северо-восток потерпевшие поражение в приграничном сражении советские механизированные корпуса. Их били один за другим — 12-й и 3-й в Литве, 21-й у Двинска, 1-й, «элитный» в Псковском укрепрайоне, а 10-й «растаял» как брошенный в кипяток сахар уже на Лужском рубеже.
Потери росли как снежный ком — его 28-я дивизия в первые две недели боев потеряла практически всю матчасть, а того что осталось не хватало для укомплектования одного танкового батальона. И так было повсеместно, у всех командиров одни и те же ошибки — танки посылались в бой без поддержки пехоты и артиллерии, и противник этим умело пользовался. Командиры стрелковых корпусов и дивизий всячески старались с помощью танкистов «залатать дыры» во фронте, и буквально «раздергивали» танковые соединения, изымали из них полки, батальоны и роты, что приводило к возрастанию потерь, причем не по боевым причинам. Просто оторванные от своих частей танковые подразделения не имели возможности отремонтировать даже несложные поломки, и не могли эвакуировать машины в тыл, и те приходилось просто бросать. Да что там батальоны — полностью «растащили» 1-й механизированный корпус, и когда немцы прорвались к Острову и Пскову, от него остались два неполных танковых полка с мотоциклистами. Причем все три дивизии действовали с большим отрывом друг от друга, а лучшую 1-ю танковую генерала Баранова отправили на север. А там даже отдельной ротой действовать затруднительно, кругом непроходимые леса с болотами, да россыпи валунов — местность приполярная…