Конечно, я кое-что знал по кинофильмам, слышал по радио, читал в книгах и журналах, но, честно признаюсь, было мне тогда не интересно. Радио слушал вполуха или совсем выключал, а газетные столбцы лишь пробегал по заголовкам. А теперь, как выяснилось из рассказа подполковника, пропускал я очень важное, пожалуй, даже самое главное.
Вот хотя бы такое грозное событие, как война. Как я понимал ее прежде? Так же, как все ребята, которые еще не служили в армии: дерутся вооруженные люди, нападает страна на страну, наступают полки, дивизии, уничтожают друг друга, и кто сильнее - одержит победу.
Оказывается, не так-то все просто. Замполит рассказал: война - это политика, вернее, одно из средств политики, которую проводит какой-то класс. Не страны, не народы готовят и разжигают войну, а те силы, которые стоят у власти.
Прохоренко легко доказывал это: в Америке, например, ни народ, ни солдаты не хотели вести войну во Вьетнаме, однако бои шли много лет, потому что выгодно это буржуазии.
Говорил подполковник просто, будто одному мне все это рассказывал, самые сложные вопросы преподносил, как с початка кукурузы кожуру снимал: лист за листом очистит - и, пожалуйста, стройными рядами, одно к одному, чистые и светлые, открываются зерна истины. Делал он это не торопясь, с явным удовольствием; в тоне его чувствовалась убежденность и непоколебимая вера в марксистскую основу, на которой был построен весь его разговор. Прохоренко так твердо и тонко знал научную основу, что мне казалось: поставь его на любой, самый высокий пост - хоть министром иностранных дел, хоть в Верховный Совет, - всюду он разберется в сложностях общественных явлений.
Да, очень стройная и прочная наука марксизм-ленинизм! Трудновата, правда. Пробовал не раз дома вникнуть в нее, но не одолел - запутывался и откладывал, как непосильное. А вот у Прохоренко все ясно, четко и понятно. Ну хотя бы такое: почему я должен не просто служить, а хорошо, старательно выполнять свою обязанность?
Прохоренко подошел к здоровому широкоплечему солдату, попросил:
– Встаньте, пожалуйста.
Парень поднялся.
Он ко мне стоял спиной. Уши у него стали розовыми от смущения.
– И вас прошу встать, - сказал подполковник щуплому, тщедушному пареньку, который вскочил резво и вытянул руки по швам. - Скажите, пожалуйста, будете вы драться вот с этим здоровяком?
– Что вы, товарищ подполковник, драться в армии вообще не положено!
Прохоренко улыбался; солдаты посмеивались.
– Очень хорошо, что вы дисциплинированный боец, - продолжал замполит. - Ну а на гражданке могли бы с ним повздорить?
– Куда мне, вон он какой лоб!
Солдаты засмеялись громче, а Прохоренко разрешил сесть обоим и продолжал объяснять:
– Вот так примерно и в международном масштабе; конечно, там все сложнее, но в основе то же - пока мы сильны и можем за себя постоять, ни один враг не осмелится на нас нападать. А силу эту создаете вы, каждый на своем месте в боевом строю. Океан состоит из капель. Для того чтобы убедиться, что океан соленый, совсем не обязательно выпить его весь до дна, достаточно несколько капель. Вот в каждом из вас таится сила океана, вы ее создаете и несете в себе…
Много интересного узнал я сегодня, и главное, подход к теории был совсем другой, не как в школе; там я ее изучал, а теперь я стал участником всех этих сложных процессов; армия - это я; охрана прогресса на земле - опять я; особенности, отличающие Советскую Армию от армии империалистов, сосредоточены во мне; священный долг, записанный в Конституции, теперь не просто на бумаге, а вот он здесь, я его выполняю своими делами каждый День. Сложно. Интересно. И немножко страшновато - уж очень большая ответственность.
После сигнала трубы, известившего об окончании занятий, подполковник сказал:
– Сейчас вы познакомитесь с техникой и вооружением, которые вручают вам Родина и партия. Все это создано на средства народа и произведено вашими отцами, матерями, братьями и сестрами, поэтому относитесь бережливо.
Полковой городок превращен в огромную выставку. На строевом плацу, вдоль казарм, в спортивных городках, на всех дорогах и площадках стоят ровными рядами специальные автомобили, пушки, пулеметы…
Нас разбили на группы и развели в разные концы двора. Стали показывать технику и вооружение. Пояснения давали не офицеры, а солдаты и сержанты. Это показалось удивительным. Начищенные, в отутюженном обмундировании, свежевыбритые экскурсоводы походили на специальных инструкторов, но позже мы узнали и еще больше поразились: это были самые обыкновенные солдаты!
Обычно мы видим солдат, шагающих в строю, слышим команду и поэтому думаем, вся служба в этом и заключается: шагай, пой песни, ну, постреляй и сходи в караул, вот и все.
И я тоже так представлял военную службу, да тем более в пехоте! Но то, что я увидел, меня обескуражило: неужели все это можно изучить за два года?
Нам показали сложнейшую технику, причем образцов было так много, что, когда я обошел лишь половину, ноги подламывались от усталости! Самодвижущиеся пушки, ночные прицелы с инфракрасными приборами; радиостанции; приборы для обнаружения радиоактивного и химического заражения; всевозможные дозиметры, рентгенометры, дегазационные индивидуальные средства; минные тралы и бульдозеры; заграждения; плавающие бронетранспортеры; средства защиты от отравляющих веществ: противогазы, чулки, накидки, резиновые костюмы, похожие на скафандры космонавтов, оберегающие от невидимой и неслышимой смерти; мощные танки приплюснутой формы с броней такой толщины, что от них отлетает снаряд; противотанковые ракетные установки, которые в момент полета ракеты направляют ее в танк; автомобили и бронетранспортеры различных моделей: те, что идут в бой, и те, что ремонтируют их в считанные минуты на поле боя; кухни и водовозки, бензовозы и продуктовозы, клубы и лавки на колесах.
Все это состоит на вооружении полка.
Во второй половине дня нас вывезли в поле, и те же солдаты показали технику в действии. Они стреляли из автоматов, пулеметов и гранатометов, причем мишени не успевали подняться, как тут же падали пораженными.
Особенно потрясло единоборство солдата с танком. Солдат вышел против танка один на один. Он притаился за кустиком в небольшом окопчике. Бронированное чудовище с ревом помчалось в его сторону, он решительно поднялся навстречу. Мне хотелось крикнуть: «Не надо, остановите! Мы верим в его смелость!» Когда до рычащей стальной махины осталось несколько метров, солдат вскинулся и влепил в лоб танку гранату! На поле боя танк, возможно, встал бы от взрыва. Но здесь граната была учебной, и танк с хода налетел на солдата. Я закрыл глаза… Задавил! Но, разжав веки, увидел: солдат поднялся из окопа после того, как танк проехал над ним гусеницами, снова взмахнул рукой и влепил еще одну гранату, теперь уже в корму танка.
Командир, заметив наш испуг, успокоил:
– Ничего, хлопцы, скоро и вы так же будете щелкать танки.
Да, день знакомства с техникой был необычным. После сомнения - как же все это можно изучить? - меня вдруг охватила какая-то веселая удаль: вот это да! Силища! Любой враг не сможет противостоять этой мощи!
…Месяц мы пробыли в карантине. Такого слова нет в уставах, не упоминают его и в официальных бумагах. Но оно существует: все, от самых старших начальников до солдат, пользуются им, когда речь заходит о новобранцах, изучающих азы воинской службы.
В подразделении с медицинским названием карантин не осуществляется никаких лечебных мероприятий. Все мы прошли обследование медкомиссии еще в военкомате, признаны годными к службе. Врачей в карантине нет. Командуют здесь строевые офицеры и политработники: они должны за короткое время ввести нас в русло воинской жизни.
Мы проходим специальную программу молодого солдата. Изучаем азы. И нас изучают. В карантин ходят офицеры всех подразделений полка. Из обрывков разговоров ясно: в эти дни решается, кому из нас быть минометчиком, кому - разведчиком, кому работать в ремонтных мастерских. Наши ребята тоже не дремлют, стараются выбрать место по вкусу. Вадим спрашивал о клубе, об ансамбле, сказал, что хорошо играет на пианино.
Степану предложили идти в автомобильную роту слесарем-ремонтником. Он отказался: