Помимо мигреней, существовало и ещё одно неприятное последствие перехода. Потерянное время, как называли его пилоты. Дело в том, что время нахождения корабля в прыжке тоже ни от чего и ни от кого не зависело. Ни расстояние, ни угол входа, ни масса корабля, ни личность пилота, ничего из этого не давало исходных данных для расчётов и в «нигде» корабль мог находиться от пары секунд до нескольких часов. В среднем такое время исчезновения из реальности составляло три-четыре минуты. Человеческий мозг при этом как бы отключался и ничего не воспринимал, а включение сознания происходило лишь после того, как оно вновь оказывалось в реальном пространстве.
Положение звёзд и туманностей за пределами кабины, казалось, не изменилось. Если бы не показания включившихся сразу после прыжка приборов, невозможно было бы понять совершен ли прыжок или корабль так и не сумел войти в точку перехода, а такие случаи бывали. Увидеть прыжок визуально было возможно только если нос корабля развернут прямо на звезду, и она будет достаточно яркой, чтобы светить сильнее своих далёких товарок. А в остальном – всё та же бездонная чернота и рассыпанная по ней звёздная пыль. Даже рисунок созвездий если и сдвинулся, то незаметно для глаза.
Вот уже двести лет, как человечество научилось использовать систему неведомо кем прорытых «кротовых нор». Несколько таких точек автоматические зонды открыли в поясе Кеплера ещё в конце двадцать второго века, спустя ещё полстолетия первый беспилотный аппарат проник внутрь одной из них. И пропал. Как выяснилось позже – оказался в другой звездной системе, 61 Лебедя. Но тогда люди не могли этого знать. Все прочие попытки приводили к тому же результату – аппараты исчезали бесследно. И только спустя ещё тридцать лет, в судьбоносном 2263-м году «Одиссей», первый межзвёздный корабль с людьми на борту, совершил пространственный переход и сумел вернуться обратно. Оказалось, что вся автоматика при прыжке отказывает. Электронные схемы выходят из строя, как от мощного электромагнитного импульса. Но героическому экипажу удалось частично починить корабль, разобраться, что к чему, и на последних галлонах кислорода после разгерметизации корабля совершить обратный переход.
С тех самых пор пилоты всегда выключают системы корабля перед прыжком во избежание неминуемых поломок и запускают их вновь после завершения процедуры. Тысячи кораблей, сотни тысяч прыжков в год. И всё же – когда в кабине гаснет свет и корабль на минуту погружается в мёртвую тишину, каждый раз сердце пилота, каким бы опытным и отважным он себя ни считал, отчего-то уходит в пятки, а в душе просыпается червячок беспокойства – а что, если? Что, если что-то пойдёт не так? Если корабль останется в пугающем «нигде» навсегда или вынырнет оттуда спустя сотни лет? Или сознание так и не включится, или боль будет такая, что разорвёт голову? По звёздным трассам ходят разные слухи, один страшнее другого. О совершающих прыжок мёртвых пилотах, о кораблях-призраках с бесследно исчезнувшим экипажем, о фальшивых сигнатурах не вышедших из прыжка звездолётов… Кто знает, вдруг хотя бы сотая часть этих небылиц – правда?
На этот раз побочных ощущений почти не было. Повезло или внутренние напряжение впрыснуло в кровь столько адреналина, что он заглушил прочие чувства? Пилотам не хотелось разбираться – они радовались редкой удаче и возможности немедленно вернуться к работе.
– Все системы включены, – Стас облегчённо вытянулся в кресле. – Поздравляю с прыжком.
Дик улыбнулся – у него тоже отлегло от сердца.
– И тебя. Сейчас уточню курс, – второй пилот уткнулся в персональный экран, что-то там проверяя. – Хм… Не может быть.
– Что-то не так? – Стас поневоле напрягся, интонации в голосе напарника сулили неприятности.
– Да, – в своём кресле Дик лихорадочно переключал таблицы и схемы, пытаясь разобраться. – Я же не мог ошибиться. Не мог!
– Что ты хочешь сказать? – в голосе Стаса словно прозвучало знакомое «что, опять?», которое он произносил каждый раз, когда по вине Дика оказывался в очередной нелепой или щекотливой ситуации.
– Да не знаю я! Курс был просчитан как полагается, но это не Тета Гидры.
– И где же мы, забери тебя космос!? – не выдержал Стас. – Говори уже! Или хочешь, чтобы я сам посмотрел?
– Это Тета-Гидры Б, карликовая звезда-спутник, в ста пятидесяти семи астрономических единицах от неё.