Завтра…
Нет, уже сегодня он позвонит в город, в котором родился, и узнает, не было ли у Анны сестры-близнеца. Мало ли, может, была, а о ней никто не знал. Может, ее в роддоме оставили при рождении? Или вообще выкрали?
На этих мыслях Василий едва не рассмеялся. Он скатывается до сюжетов любимых маминых мелодрам. Так редко бывает в жизни. Один случай на двадцать миллионов или даже тридцать. И нечасто такое случается – раз в тридцать лет! На его памяти это было лишь однажды – слушал по новостям. И все!
Мысль о том, что Аня – беглая преступница, завладевшая чужим паспортом, его и вовсе едва не рассмешила. Он ее отогнал, не дав ей укорениться в голове.
Нет, наверняка есть какое-то другое, более трезвое и разумное объяснение, почему Вера стала Аней. И как только закончится операция, ее переведут в палату и она очнется, Василий у нее об этом обязательно спросит.
Глава 2
Чтобы выглядеть так скверно в ее неполные сорок лет, имея отличные гены и здоровье, надо было постараться. Очень сильно постараться!
Маша стояла перед зеркалом в ванной и хмуро рассматривала свое заспанное лицо.
Светлые волосы средней длины торчали во все стороны, как стебли соломы. Голубые глаза были мутными, как у алкоголички со стажем. Смотрели зло. Толстогубый рот, который она ненавидела с детства, был вялым и изображал в данный момент коромысло. Кожа щек, лба, подбородка белая-белая. Словно она всю ночь голову держала в мешке с мукой. Вот шея – да. Шея пока не подводила. Красивая, без морщин. Маша любила при случае навесить на нее украшений в три ряда.
Ниже шеи острые ключицы. Грудь – так себе, давно утратила форму и упругость. После неудачной беременности. Живот, бедра, зад – все поджарое, мускулистое.
– Шлепнуть не по чему, – ворчал ее бывший муж, с которым они тихо, без скандала разбежались. – Не баба ты, Машка, а тренажер. Потому и ребенка не смогла родить.
Может, он был и прав. Она себя не берегла. Носилась по задержаниям. Не бросала спортзал и пробежки по утрам.
– Уровень ваших гормонов, – принимался ныть ее лечащий врач, – оставляет желать лучшего… Вы либо меняйтесь, либо смиритесь, что никогда не станете матерью. Вы вообще хотите ребенка, Мария Валентиновна? Или его хочет только ваш муж?
У нее никогда не находилось ответов. Она не знала, хочет ребенка или нет. У нее не было времени, чтобы сесть и подумать об этом. Муж хотел – да. Но при этом он не собирался лишать себя охоты, рыбалки, бани по выходным. И сверхурочных по будням.
С его сверхурочными Маша как-то попыталась разобраться. И за спиной супруга обратилась напрямую к его начальнику, чтобы того вразумить. Мол, совесть надо иметь и все такое. Уловила недоумение.
Он, конечно, не сдал своего подчиненного, но Маша поняла, что что-то не так. Проследила за благоверным, а он-то, оказывается, уже коляску на соседней улице катает. С собственным, между прочим, ребенком.
Вот ну ни капли не было сожалений, когда она ему все выложила и выкатила в прихожую чемоданы. Удивительное облегчение снизошло на Машу в тот момент, когда он швырнул на полочку ключи от квартиры и вышел вон.
– Все настолько прозаично и скучно, что даже не требует обсуждения, мам, – пояснила она родительнице, обеспокоившейся отсутствием зятя на ее юбилее.
Мать – умнейшая женщина – мгновенно все поняла, легонько кивнула и… пошла к гостям. На этом обсуждение неудавшегося замужества дочери закончилось. И они к нему более никогда не возвращались. На службе о ее личной жизни не знал никто ничего. Только в отдел кадров она принесла свидетельство о разводе и попросила внести изменения. Все!
Маша продолжила жить как жила. Что до развода, что после развода – вообще ничего у нее не поменялось. Только стирки стало меньше. Утром на службу, вечером, а иногда и ночью, со службы. В выходные за город к матери. Там отсыпалась. Ела вкусную и полезную еду. Висела в гамаке между старыми липами. И находила жизнь свою прекрасной. И продолжала ее таковой находить вот уже десять лет.
Десять лет она уже была одна.
– Что за рожа у тебя, Машка? – обратилась она к своему отражению с откровенной неприязнью. – Тебе сорок почти, а выглядишь как древняя старуха. У тебя мать в свои шестьдесят пять лучше выглядит. Ухаживает за собой. А ты что? Ты какого хрена себя запустила? Хоть бы в парикмахерскую сходила, что ли…
Парикмахерская с ее волосами мало что могла сделать. Романтические прически не приживались. Короткие стрижки ей не шли вовсе. То, что сейчас по недоразумению отросло, прекрасно сцеплялось резинками и не мешало.