- Мой благородный друг, - отвечал Ооста, - я могу сказать, что, как только вы отойдете от нас, тот час вокруг вас образуется точно такое же свечение, которое станет освещать ваш путь. Так бывает всегда, когда в туннеле движется человек.
Даруэт взглянул пытливо и пронзительно.
- А если это не человек? - спросил он, выделяя голосом конец фразы.
- Тогда свет не зажигается. И если это неодушевленный предмет, тоже не зажигается.
Даруэт резко повернулся, подобрался и неожиданно метнул через головы воинов свое копье. Было слышно, как оно ударилось где-то далеко впереди о пол, отскочило и вновь ударилось и, зашумело, скользя по гладкой поверхности. Свет там, куда оно упало, даже не мигнул. Ооста понял, о чем собирался попросить его Даруэт и не стал дожидаться просьбы.
- Шестой,- велел Ооста одному из бессмертных, - принеси копье.
Воины у Ооста не имели имен. Он присваивал им номера, по мере того, как создавал. Шестой секунду помедлил, словно осмысливая приказание, потом поклонился Ооста и, притопывая, побежал вперед. Звук шагов его становились все глуше и, наконец, замолк. Воин не топтался в поисках копья - темнота не преграда для бессмертных: они видят не глазами. Да и видят ли? Просто непонятным образом знают, что происходит вокруг. И для этого им совсем не нужно вертеть головой. По шуму было ясно, что воин копье поднял, однако, подняв копье, почему-то не возвращался. Казалось, он затаился в темноте. Это озадачило Ооста.
- Подойди ко мне, Шестой, - позвал он. Ответом на его слова была тишина. Тревожная тишина. Нехорошо начиналось это путешествие. Может быть, Ушедшим не понравилось то, что Ооста вел с собой Дуэрт-Ю? Но раз они позволили ему войти в коридор, значит причина не в этом. По сигналу Коут-Я трое бессмертных выдвинулись вперед, прикрыв их своими телами, двое других встали сзади и повернулись лицами туда, откуда отряд только что пришел. Кто знает, что происходит в темноте? Соратник-побратим так же, как и Ооста, имел власть над воинами, потому что именно он выводил их из мастерской...
Темнота не имеет очертаний, темнота не имеет формы, в ней свои законы, свое пространство, которое сжимается и растягивается, пользуясь тем, что этого никто не может увидеть. Что происходит под ее покровом? Даруэт-Ю сделал знак своим воинам, и те встали вдоль стен коридора. Потом он повернулся к Ооста и склонил голову, приложив руку к груди, совершая ритуал подчинения. Так он демонстрировал свою готовность принять верховенство Ооста. Это было естественным шагом, потому что Ооста, как руководитель экспедиции и как имеющий под командой наиболее сильный отряд, в минуты опасности обретал право вождя.
По команде Ооста медленно двинулись вперед. Люди вглядывались в темноту, пытаясь рассмотреть очертания заупрямившегося бессмертного. Вот прошли расстояние полета копья, но коридор был пуст. Даруэт взглянул на Ооста, словно желая услышать от него разъяснения. Но что он мог сказать? Он и сам не понимал происходящего.
- Где он? - спросил Даруэт, стараясь выглядеть спокойным, однако лицо его потеряло обычную невозмутимость, единственное выражение, которое имеет право владеть лицом воина.
- Значит, у него свой путь, - сказал Ооста. Туннель Ушедших преподал ему еще один урок. Не отпускай здесь от себя бессмертных, ибо можешь лишиться их. Вдруг в воздухе свистнуло и сзади них что-то гулко ударило оземь. Ооста обернулся: по полу в их сторону, прогромыхало тяжелое копье. Потеряв скорость, оно остановилось у ног Даруэта. Его воины, прикрывшись щитами и ограждая от опасности господина, выставили в сторону невидимых нападавших копья. Бессмертные же повели себя удивительно беспечно, совершенно не обратив на случившееся внимание. Из глубины коридора все отчетливей слышались звуки размеренной тяжелой поступи. Кто-то невидимый в темноте шел к ним. Спокойно и неторопливо. Еще мгновение и в дальних слабых лучах светового кольца слабо замаячила обнаженная фигура бессмертного. Это был Шестой. Он подошел к лежащему на полу копью, поднял его, и не глядя ни на кого, словно не видя, повернулся и ушел в темноту.
Как он, уйдя вперед, оказался сзади них? Почему, взяв копье, ушел? Куда ушел? И тут шаги послышались уже с другой стороны коридора. Они обернулись. На границе света появился Шестой, неся перед собой копье Даруэта. Но подошел он, как и полагалось, к Оосте и с поклоном протянул ему оружие. Ооста вернул копье Даруэту. Но тот копья не взял. И правильно сделал: неизвестно еще, чье это было копье... Ооста поставил его у стены. А Шестой, как ни в чем не бывало, занял в построении свое место.
Глава седьмая
Что здесь вообще происходит? Только Ушедшие, создавший Мир и Пути, знают истину. Но их, кроме Оставшегося, которого, если говорить честно, тоже по-настоящему нет, не найти и не встретить. Ушедших никто из живущих ныне не видел. Остались только рассказы о них и их поучения, записанные знавшими их в книгу мудрости. Ответы Оставшегося - темны и непонятны. Да и что взять с мертвого, который, хотя и остался, не уйдя с Созидателями, но в свой черед покинул людей, окончив свой жизненный путь в незапамятные времена? А загадок много. Вот и туннель этот... Зачем он? Куда ведет? Не в тот ли мир, куда направились много дней назад Ушедшие? А если они не ушли совсем? Если бродят по этим коридорам, смотрят из темноты? Может быть, и сейчас они остановились, прервали свои дела, ожидая пока Ооста и его спутники пройдут мимо? А Даруэт бросил копье. В них. Терпеливо ждущих, когда люди пройдут и перестанут мешать им творить предначертанное. Конечно, Ушедшим, у которых копья пылающие, летящие за много сотен шагов, человечье копье не страшно. Однако не оскорбление ли это для них, не оскорбление ли их жилищу? Если бы к Ооста в дом пришел кто-то и бросил копье, пусть не в него, а в стену, разве бы он оставил такое оскорбление без отмщения?
А если бы так поступил ребенок? Если бы несмышленый малец бросил свое игрушечное копье в его доме? Ооста бы ограничился внушением. Вот и ушедшие грозно сдвинули брови и погрозили пальцем, чтобы люди не забывали, чье это все и помнили, как следует себя вести в их пределах. Надо идти. Осталось немного. Ооста оглядел свое небольшое войско, сгрудившееся вокруг него, вздохнул и махнул рукой в темноту, предлагая продолжить движение. Даруэт взглянул на него удивленно.
- Ты предлагаешь вернуться, достопочтимый Ю? - спросил он осуждающе.
- Вернуться? - в свою очередь удивился Ооста. - Почему ты решил так? Мы пойдем вперед и достигнем цели своего похода.
- Но идти следует в другом направлении. Мы шли туда. - Даруэт показал рукой в противоположную сторону. Ооста взглянул на него с подозрением: что с ним? И вдруг почувствовал, что сам уже сомневается в правильности выбранного направления. Впереди и сзади была непроглядная тьма, слева и справа совершенно одинаковые стены. Легкая паника охватила его, уверенность Даруэта сбила с толку. И он, поколебавшись, уступил. И тем самым отказался от верховенства. Впрочем, и неважно, кто был прав, не важно, правильное направление они выбрали или нет - ничего страшного, если сегодня их постигнет неудача, и они вернутся на взгорье. Экспедицию можно повторить и завтра. Но Ооста не стал спорить и проиграл лидерство. Он не стремился к нему, как к возможности накормить честолюбие, которое, как известно, всегда голодно. Но быть ведомым здесь, на пути Ушедших, к которому он был допущен и долгое время ходил по нему один, ему было стыдно, а зависимость ограничивала его действия. Впрочем, ответственность вождя - тоже. Они двинулись в темноту. На сердце в Ооста было тяжело. Сегодня все было не так. И это "не так" - он чувствовал - еще не кончилось. И это чувствовал не только он.
Воины притихли. Их спокойная твердость сменилась неуверенностью и надеждой на мудрость вождя, которая всегда разгорается в душах людей, попавших в безвыходное положение. Но вождь, с которым они были уверены в бою, сейчас не внушал полного доверия. Они бы не сознались в том себе никогда, однако тревога и волнение выдавали сокрытые в глубинах сознания опасения. Ооста в этом качестве был бы для них сейчас предпочтительней. Отряд меж тем шел и шел, а коридор не кончался. А ведь, куда бы ни вел путь, они уже должны были упереться в стену. Ооста понимал, что это неправильно, что в этом проявляется какая-то закономерность, а может быть даже и недобрый умысел. Не хочется даже предполагать - чей. Темнота, отступая шаг за шагом, открывала и открывала перед ними свободный путь. А потом они увидели копье. То, что Ооста поставил у стены. Как получилось, что они, идя прямо, прошли по кругу? Пока все, кто способен был удивляться и пугаться, пребывали в легком замешательстве, Ооста, не говоря ни слова, повернулся и пошел в другую сторону. Бессмертные двинулись за ним так же спокойно, как если бы он продолжал путь по прямой. Даруэт замешкался, хотел что-то сказать, но понял, что ему сейчас правильней промолчать, потому что сегодня он уже совершил две оплошности и потому потерял право командовать. Он молча повернул вслед за Ооста, даже не взглянув на своих воинов. Те двинулись за ними. И почти сразу же свет выхватил из темноты стену, перекрывающую коридор. Будто бы и не шли они долгое время в обратную сторону.