Олег разжигал себя все больше и больше. Он промолчал до самой станции, молчал и когда ехали в поезде, а потом в автобусе. Ясное дело – они больше не увидятся. Всю дорогу Олег подбирал язвительную фразу, которую он скажет ей на прощанье. У ее дома он протянул Иде руку.
– Ну что ж, до скорой встречи на Марсе.
Она задержала его ладонь.
– А ты интересный. Ты мне еще в автобусе понравился. Особенно глаза. Честные, как у теленка. Ха-ха-ха! Нет, серьезно. Хочешь, я покажу тебе свои альбомы?
– Но ваши уже спят…
– А мы в окно…
– Неудобно…
– Неудобно на голове ходить.
– Кто твои родители?
– Полковники. Ужасно отсталые люди. Если нас застанут вдвоем, из ружья стрельба будет. Но мы не будем зажигать света. Полезем?
– Нет, мне пора домой.
– Струсил? Эх ты, теленок!
Он дошел до остановки, дождался автобуса, а потом вернулся и постучал в Идино окно…
– Ты последний?
– Да…
В затылок шумно задышал Ивлев. Он, как всегда, успел в буфете выпить кружку пива и теперь стоит, обливаясь потом, полный, добродушный.
– Гусев, ты знаешь, что сегодня комсомольское собрание? – Ивлев запыхтел над самым ухом, приятно дыша пивом.
– Не знаю…
– Ну так вот, я тебя предупредил, явка строго обязательна. Будем обсуждать план работы.
– Я не могу сегодня…
– Никаких «не могу».
– Серьезно. По семейным обстоятельствам.
– Вечно ты, Гусев, находишь то, се. – Ивлев вздохнул. – И на дежурства не ходишь. Ты ведь дружинник?
– Какой я дружинник…
– Ну, ну. Избрали, значит, молчи. Чего они, умерли там? Тетя Маша, шевелись, миленькая, а то умру, то, се.
Очередь засмеялась. Начали острить.
– Ты, Ивлев, как верблюд, месяц прожить можешь за счет собственных отложений.
– У него в одном горбу пиво, а в другом – каша перловая.
– Га-га-га! – смеялся громче всех Ивлев, тесня Олега своим большим горячим телом.
Вот у кого здоровая, счастливая жизнь, думал Гусев, замечательная квартира в центре города, красивая жена и бутуз – уменьшенная копия своего папаши. В КБ все любят Ивлева за веселый, общительный характер, добродушие и отсутствие зазнайства, хотя он отличный конструктор, секретарь комсомольской организации заводоуправления и чемпион города по шашкам.
– Ивлев, – сказал Олег, – ответь на один щекотливый вопрос: ты знал женщин, кроме своей жены?
– Еще бы! – загрохотал Ивлев над самым ухом. – Сотни! Тысячи! Я был знаменитый донжуан.
– Я серьезно, – сказал Олег.
– И я серьезно! Ха-ха-ха!
– Видишь, Ивлев. Мне это очень важно знать… Встречал ли ты, понимаешь… таких девушек… легкого поведения.
– Еще бы!
– Нет, правда…
– Правда.
– Ну, скажи, Ивлев… я очень прошу тебя.
Секретарь перестал смеяться.
– Ты что, чокнулся?
– Скажи… вот ты, умудренный жизнью человек, много ездил и все такое… Скажи, может девушка быть легкого поведения и любить Бернса?
– Отвяжись с чепухой.
– Ну, скажи, Ивлев!
– Советую заниматься, Гусев, гимнастикой и обтираться по утрам мокрым полотенцем. Говорят, помогает. Ваня! Бери и на меня! Котлета, щи и кофе! А то тут люди уже с ума от голода стали сходить!
Жуя отбивную, Олег думал. Безусловно, он пойдет к ней, что бы ни сказал Ивлев, что бы ему ни посоветовали.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Гусев – ваш комсомолец?
А. ИВЛЕВ:
– Да.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Он хороший комсомолец?
А. ИВЛЕВ:
– Да так… Знаете, сейчас трудно различить: хороший, плохой… Членские взносы платит исправно, дружинник, то-се.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Вот как. И часто он ходит на дежурства?
А. ИВЛЕВ:
– Да нет. Дружина у нас не так давно образовалась. Ни разу еще не дежурил. Он еще в хор записан. Мы хор решили на заводе создать. Наше КБ первое место пока держит по массовости. Гусев также член бюро ДОСААФ. Казначеем, кажется. Минуточку… Сейчас я уточню.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Что вам известно о личной жизни Гусева?
А. ИВЛЕВ:
– Молодожен. Я его недавно поздравил с законным браком. Стоит в очереди на квартиру. Ходит часто в кино, любит читать книги, учится в университете культуры, то-се. В общем, жизнью доволен. Все поручения мои выполняет добросовестно. Это его отличительная черта – добросовестность. Хотя инициативы и не проявляет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– С кем Гусев дружил в КБ?
А. ИВЛЕВ:
– Со многими. С Синеоковым, например, со мной. Мы часто с ним разговариваем на разные отвлеченные темы. О любви, например, недавно интересно говорили, о квартире, то-се. Он парень вроде ничего, но идеалист.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Как вел себя Гусев вчера?
А. ИВЛЕВ:
– Был очень оживлен, весел. Он только что женился. Мы с Синеоковым поздравили его, то-се, и Гусев ушел домой очень довольный.
СЛЕДОВАТЕЛЬ:
– Как вы считаете, мог ли Гусев убить человека?
А. ИВЛЕВ:
– Что?!
Скандал
В ресторан Олегу идти не хотелось. Надо было надевать костюм, галстук, тесные остроносые туфли и самое главное – весь вечер разыгрывать из себя человека, которому ходить по ресторанам, пить шампанское и есть конфеты «Ну-ка отними!» самое разобыденное дело. Надо следить за каждым своим словом, жестом, выражением лица, чтобы, чего доброго, тебя не приняли за новичка.
В городе, где жил Олег, было три ресторана: «Дон», «Молодежный» и «Чернозем». Рестораны объединяло много общего: скверные дорогие блюда, грубость официантов и отсутствие пива (нарочно, чтобы клиенты пили вино и водку).
Однако при всем том рестораны коренным образом отличались друг от друга. Самым аристократичным был «Дон». Повара здесь выказывали чудеса искусства, лишь бы создать блюда позаковыристей и подороже. Верхом шика и расточительства считалось заказать «Донской салат». Это порционное блюдо готовилось полтора часа и состояло из смеси самых неожиданных вещей, выбираемых поваром по вдохновению. Здесь были куски мяса, яйца, рыба, огурцы, ветчина, лук, укроп, редиска, картофель, сыр. Заливался салат сметаной. В самую вершину горы втыкалась синтетическая роза. Эта роза, хотя и была несъедобной, но взвинчивала и без того баснословную цену в три раза.
В ресторане «Дон» считалось неприличным платить ровно по счету, надо было обязательно «кинуть» официанту, швейцару и гардеробщику, в противном случае твою физиономию навечно занесут в «черный список».
Пить дешевые вина тоже было нежелательно. Оркестр играл мало, в основном по заказу, причем сначала надо было пригласить дирижера к своему столику, угостить водкой, называя «маэстро», и заплатить в два раза дороже вывешенного прейскуранта розничных цен на танцевальную музыку.
Но самое главное, переступив порог ресторана «Дон», надо было перейти на «изысканные» манеры: ходить небрежно, разговаривать сквозь зубы, деньги не класть, а швырять, папиросу держать двумя пальцами и т. д.
Ресторан «Молодежный» был полной противоположностью «Дону». Отличия начинались прямо с улицы. Например, над входом в ресторан висел плакат:
Однако настоящий каскад изречений обрушивался на клиента в зале: