Спенсер редко выходил из дома и большую часть времени проводил за чтением старых, привезённых ещё с Земли книг, удобно устроившись перед большим камином, в котором извивались языки электрического пламени. У него было очень удобное кресло с высокой спинкой, обитое мягкой коричневой кожей, и он частенько засыпал в нём, и книга падала на пол.
Он быстро сдавал, и дом, словно стараясь поспеть за хозяином, рушился на глазах. Оконные стёкла полопались, истончённые песком, и ледяной марсианский ветер разносил по комнатам песок и распахивал двери. Черепица рассыпалась, и обнажённые алюминиевые стропила белели на вершинах башен, словно кости доисторических чудовищ.
Он умер так же тихо, как и жил. В одну из ночей он задремал над книгой и больше не проснулся.
Пустой дом простоял ещё около двух лет, и однажды, во время сильнейшей бури, обе его башни рухнули. Остались лишь стены первых двух этажей. Глупо было строить на Марсе этот сугубо земной дом, их и на Земле-то давно перестали строить, и то, что случилось, было закономерным следствием этой глупости.
За последние годы Порт-Диксон сильно вырос: развалины Спенсерова дома возвышаются теперь на самой его окраине. Они сохранились в неприкосновенности, потому что на Марсе из камня ничего не строят, и если взобраться по остаткам лестницы повыше и взглянуть сверху на город, откроется сверкающая металлом россыпь куполов. Те, кто на Марсе недавно, говорят, что это похоже на грибную поляну после дождя. В развалинах вечно снуют мальчишки, понаделали себе пластмассовые шпаги и играют в «гвардейцев и мушкетёров», и в городском Совете всё чаще поговаривают, что пора бы снести эти бесполезные руины, пока кто-нибудь не свернул там себе шею.
Паркер снова улыбнулся.
— Не будем спорить, — он наклонился и взял свой бокал. — Давайте хоть на время забудем о науке и поговорим о чисто человеческих вещах.
Петровский не ответил.
— Не обижайтесь на меня, — сказал Паркер. — Решение нашего спора не за горами. Быть может, мы даже доживем до этого дня. Давайте выпьем за будущее. За прекрасное будущее, — он поднял бокал и неожиданно подмигнул, — а оно нас рассудит.
Прошёл положенный срок, и на Марсе появились поэты. На смену суровым пионерам всегда приходят поэты, чтобы описать их действительные подвиги и создать легенды о подвигах, никогда не совершённых. Так было на Земле, и то же самое повторилось на Марсе.
Поэтам свойственно видеть мир несколько иначе, чем обычным людям, поэтому они увидели то, чего до них никто не замечал. Быть может, дело и не в этом. Просто первооткрывателям было некогда обращать внимание на некоторые мелкие странности, они были слишком заняты борьбой за существование. Теперь всё изменилось. И когда один молодой литератор написал фантастическую поэму, в которой изобразил Марс населенным странными разумными существами, все с восторгом приняли ее. Убедительно написанная, она заставила читателей поверить, что изображённый мир мог существовать, в этом и заключалась причина успеха. Талантливая книга может заставить верить во что угодно.
Это была первая крупная поэма молодого автора. За ней последовали другие. Прошло много лет, и когда поэт умер, он был признан одним из величайших гениев человечества. На всех освоенных планетах ему поставили памятники, а на Марсе соорудили мемориальный комплекс, потому что здесь он провёл большую часть своей жизни и написал значительные свои произведения.
Поставили памятник и Марсианину, герою первой книги поэта. Поставили на самом видном месте новой марсианской столицы — на скале, почему-то не взорванной в своё время, да так и оставшейся торчать посреди города.
Многометровая статуя из нержавеющей стали изображала массивное, неповоротливое существо с очень большой головой, большими глазами и крючковатым носом. Марсианин стоял, расставив короткие ноги, и смотрел на раскинувшийся внизу город. Кое-кто находил выражение его лица растерянным, и им не нравилось это, потому что марсиане, описанные поэтом, были холодными, бесчувственными существами. Но, как бы там ни было, памятник скоро стал местной достопримечательностью, наподобие Эйфелевой башни в Париже, и, по единодушному мнению туристов, очень украшал столицу. Недаром его создал самый выдающийся скульптор Марса. По его же настоянию вокруг скалы установили десяток мощных прожекторов, которые освещали памятник ночью.