— Не нужна мне твоя каша, — сказал он.
— Подай соль, — велела Елена Сергеевна.
— Посолить забыла, баба? — спросил Ваня.
Елена Сергеевна не стала дожидаться, пока Ваня развернёт танк в сторону чёрного буфета, сама широко шагнула туда, достала солонку и при виде её вспомнила, что уже сыпала соль в молоко. Елена Сергеевна поставила солонку обратно.
— Баба, — заныл Ваня противным голосом, — не нужна мне твоя каша. Хочу гоголь-моголь.
На самом деле он не хотел ни того ни другого. Он хотел устроить скандал.
Елена Сергеевна отлично поняла его и потому ничего не ответила. За месяц они с Ваней надоели друг другу, но дочь заберёт его только через две недели.
Елена Сергеевна обнаружила, что к шестидесяти годам она охладела к детям. Она утеряла способность быть с ними снисходительной и терпимой. После скандалов с Ваней она успокаивалась медленней, чем внук.
А ведь Елена Сергеевна сама попросила дочь прислать Ваню в Великий Гусляр. Она устала от одиночества долгих сумерек, когда неверный синий свет вливается в комнату, в нём чернеют и разбухают старые шкафы, которые давно следовало бы освободить от старых журналов и разного барахла.
Раньше Елена Сергеевна думала, что на пенсии она не только отдохнёт, но и сможет многое сделать из того, что откладывалось за делами и совещаниями. Написать, например, историю Гусляра, съездить к сестре в Ленинград, разобрать на досуге фонды музея и библиотеку, там всё время сменялись бестолковые девчонки, которые через месяц выходили замуж или убегали на другую работу, где платили хотя бы на десятку больше, чем в бедном зарплатой городском музее.
Но ничего не вышло. История Великого Гусляра лежала на столе и почти не продвигалась. У сестры болели дети; и, вместо того чтобы не спеша обойти все ленинградские музеи и театры, Елене Сергеевне пришлось возиться по хозяйству.
В музее появился новый директор, ранее руководитель речного техникума. Директор рассматривал своё пребывание в музее как несправедливое наказание и ждал, пока утихнет гнев высокого районного начальства, чтобы вновь двинуться вверх по служебной лестнице. Директор был Елене Сергеевне враждебен. Её заботы о кружках и фондах отвлекали от важного начинания: сооружения памятника землепроходцам, уходившим в отдалённые времена на освоение Сибири и Дальнего Востока. Землепроходцы часто уходили из Великого Гусляра — города купеческого, беспокойного, соперника Архангельска и Вологды.
— Баба, а в каше много будет комков? — спросил Ваня.
Елена Сергеевна покачала головой и чуть улыбнулась.
Комки, конечно, будут. За шестьдесят с лишним лет она так и не научилась варить манную кашу. Если бы удалось начать жизнь сначала, Елена Сергеевна обязательно подсмотрела бы, как это делала покойная мама.
Кто-то стукнул в окно.
Ваня забыл о танке и побежал открыть занавеску. Он никого не увидел — в окно стучали знакомые, прежде чем войти в калитку, обогнуть дом и постучать со двора.
Елена Сергеевна убавила огонь и решила, что успеет открыть дверь, прежде чем каша закипит. Она быстро прошла в тёмные сени. От каждого шага, сухого и короткого, взвизгивали половицы.
За дверью стояла Шурочка Родионова, повзрослевшая и похорошевшая за весну и остригшая косу, чтобы казаться старше.
— Вытри ноги, — сказала Елена Сергеевна, любуясь Шурочкой.
Шурочка покраснела; у неё была тонкая, персиковая кожа, Шурочка легко краснела и становилась похожей на кустодиевских барышень.
Шурочка поздоровалась, вытерла ноги, хоть на улице было сухо, и прошла на кухню за Еленой Сергеевной.
Девушка была взволнована и говорила быстро, без знаков препинания:
— Такое событие Елена Сергеевна грузовик ехал по Пушкинской и провалился народу видимо-невидимо думали землетрясение и Удалов из стройконторы говорит засыпать будем и там подвал а директора музея нет уехал в область на совещание по землепроходцам и надо остановить это безобразие там могут быть ценности.
— Погоди, — сказала Елена Сергеевна. — Я вот тут Ваню кормить собралась. Садись и повтори всё медленнее и логичнее.
Когда Шурочка говорила, она из молодой и красивой женщины превращалась в ученицу-отличницу, в старосту исторического кружка.
Елена Сергеевна положила кашу в тарелку и посыпала её сахарным песком.
Ваня хотел было потребовать малинового варенья, но забыл. Он был заинтригован неожиданным визитом и быстрой речью гостьи. Он послушно сел к столу, взял ложку и смотрел в рот Шурочке. Как во сне, зачерпнул ложкой кашу и замер беззвучно шевеля губами, повторяя рассказ Шурочки слово за словом, чтобы стало понятнее.