Работа в «Фонде пособий», пусть успешная, не обеспечивала Борману популярности в широких партийных кругах наравне с нацистскими лидерами, произносившими речи на митингах, собраниях и торжественных встречах. Кроме того, стремление [69] НСДАП сохранить в тайне от общественности свои финансовые махинации не позволяло трубить о достижениях Бормана. До 1933 года лишь однажды «Фелькишер беобахтер» опубликовала маленькую его фотографию с кратким резюме о карьере в рубрике, бегло знакомившей читателя с важнейшими чиновниками «коричневого дома». Нацистская «старая гвардия» даже не подозревала о феноменальном явлении: человек, практически ничего не смысливший в страховом бизнесе, в сжатые сроки освоил не только прямые, но и обходные пути в новой для него сфере деятельности. Если бы эта злобная свора сумела правильно оценить появление в своей среде фигуры столь упорной и последовательной, она бы раньше поняла, что такого целеустремленного последователя Гитлер обязательно приметит и не выпустит из поля зрения. Они же лишь насмехались над тщательно продуманной, дотошно контролировавшей все аспекты дела и плодовитой — к концу 1932 года Борман возглавлял отдел, насчитывавший более ста сотрудников, — бюрократической системой «Фонда пособий» и не заметили, что именно такая организация дела производила наибольшее впечатление на их фюрера. Гитлер не вникал в тонкости тех или иных аспектов практической деятельности, но питал слабость к четким организационным схемам, следил за графиками популярности политических деятелей, предпочитал наглядные отчеты в виде диаграмм и т.д.
Борман нашел и другой способ держаться в поле зрения Гитлера. Едва обосновавшись в Мюнхене, он выяснил, что фюрер с особой симпатией и благосклонностью относится к майору времен первой мировой войны, бывшему командиру батальона Вальтеру [70] Буху из Бадена, отпрыску весьма знатного рода, представители которого заслужили известность, занимая ответственные государственные посты. Бух присоединился к гитлеровской партии еще в 1922 году и во время ноябрьского путча 1923 года маршировал во главе мюнхенских штурмовых отрядов. С тех пор он ни разу не усомнился в своем выборе. Его жена и дети верно следовали за ним и превыше всего ставили интересы отечества и партии.
На рубеже 1928 и 1929 годов Вальтер Бух возглавил комитет, который выступал в роли арбитра во внутрипартийных спорах. Иными словами, он стал верховным судьей НСДАП. Семье Бухов были предоставлены места для почетных гостей на сборище нацистов в мюнхенском «Цирке Кроне». Именно там его девятнадцатилетняя дочь Герда познакомилась с человеком, встреча с которым определила ее дальнейшую судьбу.
Герда была высокой и стройной девушкой, в прелестной головке которой царила несусветная мешанина патриотических клише о верности отчизне и антисемитских теорий Юлиуса Штрайхера, винившего евреев во всех бедах Германии. Она работала воспитательницей в детском саду и вполне комфортно чувствовала себя в окружении стайки ребятишек. Для нее не имел существенного значения тот факт, что Борман оказался на добрых десять сантиметров ниже ее ростом. Трудно сказать, почему именно его Герда Бух отметила в «коричневой» массе лидеров СА, — на общем фоне внешне он выделялся, пожалуй, только изрядно выступавшим животом. Она досаждала отцу частыми просьбами пригласить в дом «товарища по оружию» Мартина Бормана, но Вальтер Бух не воспринимал всерьез симпатии дочери к толстому коротышке.
В то время Борман еще не задумывался о браке. В партийных кругах было хорошо известно, что он [71] считал это знакомство обычным легким любовным приключением, а такое отношение отнюдь не соответствовало строгим протестантским устоям семьи Бухов. Бух в конце концов уступил настояниям Герды, но лишь в надежде на то, что молодые люди вскоре поймут, насколько не подходят друг другу. Даже при беглом сравнении грубоватый, неотесанный Борман, казалось, не имел ничего общего со скромной, благовоспитанной девушкой, которая увлекалась игрой на гитаре, пела народные песни и всякому другому времяпрепровождению предпочитала чтение книг.
Поначалу казалось, что Бух прав. Каждое воскресенье Борман приезжал на своем «опеле» в имение Бухов в Сольме в предместьях Мюнхена. Ничего особенного вроде бы не происходило. Но в апреле, во время традиционной семейной прогулки, Герда и Мартин немного отстали, и это их свидание наедине резко ускорило развязку. Вернувшись с гулянья, жених официально попросил ее руки. Фрау Бух была довольна. «Скоро в нашем доме появится свой Мартин», — обрадовалась она, не скрывая своего благоговения перед Мартином Лютером.
Коллективная фотография, датированная сентябрем 1929 года, сделана на свадьбе, прошедшей под знаком свастики: Гитлер и Рудольф Гесс были на ней свидетелями, а шеф СА Пфаффер и прочие лидеры движения штурмовиков — дружками новобрачных; гордый, улыбающийся жених, соответственно духу торжества, облачился в коричневые рубашку и брюки, высокие сапоги и опоясал живот нацистским офицерским ремнем (как и все остальные партийные функционеры, включая Вальтера Буха). Герда предстала вся в белом, в фате и с миртовым венком. Впрочем, невинность, которую символизировали эти детали туалета, к тому времени стала уже достоянием истории: неполных семь месяцев спустя появился на [72] свет их первый сын Адольф Мартин, за которым в семье закрепилось прозвище Кронци — немецкое сокращение от «кронпринц», то есть наследный принц, ибо имя ему дали в честь Гитлера. Нацисты из числа борцов «старой гвардии» злобно и язвительно шутили по поводу сроков его появления на свет. Агроном Вальтер Дарре, который, едва вступив в партию, сразу был объявлен экспертом по сельскохозяйственным и расовым проблемам, слышал от них байку о том, как выскочка из Веймара «убедил наивную и доверчивую Герду, что акт применения «личного мужского оружия» является доказательством серьезного намерения жениться». Для семьи Бухов брачный союз Герды с амбициозным молодым человеком, упорно прокладывавшим себе путь к вершинам НСДАП, казался не худшей сделкой. Для Мартина же этот шаг сулил замечательные перспективы в обозримом будущем.
Вальтер Бух являлся также членом рейхстага. Ему принадлежало одно из мест, завоеванных национал-социалистами на выборах 1928 года. Гитлер был частым гостем в его доме еще до путча 1923 года, и Герда с прилежанием школьницы зачарованно внимала его монологам. Незадолго до замужества она официально вступила в НСДАП, и Гитлер почтил присутствием эту церемонию, доставив Герде и ее отцу огромное удовольствие и продемонстрировав тем самым свои симпатии к этой семье. Фюрер продолжительное время гостил у Бухов после свадьбы, и тому были веские причины. Дело в том, что в 1929 году он еще пребывал в некоторой нерешительности и не мог бороться за лидерство в политике государства, ибо не имел тогда твердой программы. Фюрер предпочитал скрываться у близких друзей, в число которых входила и семья Бух. Здесь он отдыхал, размышлял, проверял реакцию доверенных людей на свои новые лозунги и идеи. Естественно, все, кто принадлежал к этому роду, включая [73] зятя, получили право прямого доступа к вождю партии.
Нельзя сказать, что Герда не любила мужа. Привлекательная образованная женщина, она была верной, жизнерадостной, иногда по-детски капризной, но покладистой — словом, полная противоположность угрюмому реализму ее мужа. Он мог быть уверен — никогда его роль главы семьи и хозяина дома не подвергнется сомнению, и еще — ему удалось заполучить идеальную для национал-социалиста жену: верную и послушную подругу, готовую разделить с ним радость и горе и посвятить себя детям, дому и блаженству супружества. В партийной верхушке посмеивались над Борманом и утверждали, что его даже шокировал переход к домашнему укладу, напоминавшему образ жизни турецкого паши. Так или иначе, Борман не пренебрегал семейными обязанностями и — конечно, по-своему — любил жену. Их переписка показывает, сколь сильно ощущал он связывавшие их узы и сколь великодушно прощала она его слабости.