Госпожа Петра
Урок английского начался как обычно. Примерно полкласса встало, чтобы поприветствовать госпожу Петру. Вон сильно ударил Слепую Марию ногой в пах, когда она нагнулась, чтобы подобрать тетрадки, которые сбросил с парты Габриэль. Слепая Мария покраснела от боли, но не извлекла никаких звуков, надеясь избежать дальнейших унижений. Вон и Габриэль громко заржали, а госпожа Петра вытянула шею в знак того, что она их слышит, видит и не одобряет происходящего. Дальше этого ее воспитательные приемы почти никогда не заходили.
Госпожа Петра была самой молодой учительницей в их школе. Необычным был не только ее возраст. Казалось, она так и не смогла войти в свою роль, как другие учительницы и учителя – в ее голосе никогда не звучало тех особых металлических нот, которые требовались для сохранения порядка в классе. Напротив, ее голос был тихий и мягко шелестящий, как луг из высокой травы ветреным летним днем. Выглядела она соответствующе – длинные русые волосы окаймляли ее кроткое овальное лицо с маленькими драконьими ноздрями, которому она в минуты кризиса безуспешно пыталась придать более решительное выражение.
Мартину давно хотелось спросить Фи, жалко ли ему Слепую Марию и госпожу Петру. Продемонстрировать такие чувства открыто было бы делом необычайным. Не принимать участия в травле, не изводить учительниц и учителей было уже довольно опасно, и Мартин мужественно принимал этот риск. Но ему казалось, что этого недостаточно. Ему было совестно оттого, что он не заступается за несправедливо обиженных. Однако и они за него никогда не заступались, когда его несправедливо обижали, и эта мысль его немного успокаивала.
Госпожа Петра была Слепой Марией из учительниц. Даже самые тихие, во многих случаях совсем не злые ученицы и ученики не считались с ней. Ее голос тонул в гаме всеобщего веселья во время всех ее занятий.
Мартин вспоминал ее первый урок. Разумеется, когда она появилась, прозвучало несколько унизительных звуков и комментариев по случаю ее молодости и половой принадлежности. Но по-настоящему невыносимым в этой истории был энтузиазм на ее лице. Она в самом деле верила, что доброе отношение и продуманная метода принесут здесь какую-то пользу. Мартину тоже хотелось в это верить, но уже в тот первый момент, когда она возникла перед ними со своим кротким воодушевленным лицом, ему стало тяжело и больно за ее горькое разочарование в самое ближайшее время. Заниматься на ее уроках едва могли даже те немногие, кто пытался это делать, из-за постоянного шума в классе. И госпожа Петра была вынуждена с этим примириться.
Но сегодня энтузиазм по какой-то неведомой причине к ней вернулся. Наверно, она прочитала накануне какую-нибудь вдохновившую ее книгу, подумал Мартин. Даже Вон и Габриэль на несколько минут забылись и притихли в лучах ее улыбки победительницы. Но уже ко второй четверти урока все вернулось на свои места, и голос госпожи Петры был снова с трудом различим на фоне полногласных возгласов и смешков. Однако в этот раз учительница не хотела с этим мириться. Она как будто решила во что бы то ни стало не провалить больше ни единого урока. И одним вытягиванием шеи в сторону источников безобразий в этот раз не ограничивалась. А класс, в противовес ей, особенно разошелся. Через парты летали жеваные бумажки, застревая в волосах Слепой Марии и вызывая шквал веселья. Воздержавшиеся от этой забавы громко обсуждали не имевшие отношения к уроку английского дела. На госпожу Петру почти никто не обращал внимания. Некоторые все же приумолкли, когда она, возможно, впервые в жизни, слегка повысила свой мягкий голос. Но в целом ничего не изменилось. Мартин видел, что она в отчаянии. Обычно в таких ситуациях учительницы и учителя грозили выгнать самых буйных нарушителей. Но госпожа Петра сделала по-другому.