Она жила одна много лет. Никто никогда не сделал ей предложения, детей у нее не было. С тех пор как она обнаружила свою молодую рыжую кошку с переломленным позвоночником между узкими досками забора, животных она также не заводила. С таким положением она давно смирилась, изменить ничего не пыталась, но с выходом на пенсию выяснилось, что раньше ее изоляция не была завершенной. Снисходительный тон коллег и непристойно-шутливые замечания страдавшего одышкой сварщика С. были последней нитью, непосредственно связывавшей ее с обществом. Теперь, когда и она оборвалась, а работа не занимала бОльшую часть времени, одиночество Катарины стало тотальным.
Вечером людей в поезде было несколько больше, но Катарине удалось занять то же место у окна, что и утром. Она знала, что это то же место, потому что имела привычку садиться в последний вагон и потому что в расщелине напротив был тот же комок ярко-розовой жевательной резинки, что и утром. На примыкавших к ней сиденьях устроилась пара неопределенного возраста – тучная беременная женщина в золотистых брюках и краснолицый мужчина в поношенной кожаной куртке на молнии. Катарина смотрела между сидениями и размышляла о том, что никто не приглядывается к этому зазору с его содержимым, никто в этом вагоне и во всем мире никогда не обратит на него внимания, как никто никогда не обращал внимания на нее.
Ночью Катарина видела сон. В квартире было тихо и не ощущалось никаких запахов. На улице не оказалось ни машин, не пешеходов. Город был пуст, как, может быть, и весь мир. Она вышла из дома и дошла до площади с высокой стелой. Здесь тишина и пустота были особенно приятны. Катарина остановилась и прислушалась к движениям воздуха. В небе что-то едва различимо зашелестело, и на нее посыпался мелкий серый мусор. Катарина проснулась. На секунду ей показалось, что за окном действительно все вымерло, а с неба сыпется что-то серое. Но вскоре она различила гудение моторов и мерное мельтешение дождя.
Совершая свой утренний туалет, Катарина нащупала в спутанных волосах что-то твердое. Расположившись между двумя зеркалами, она приподняла седой колтун. В его сердцевине виднелся розовый комочек. По тому, как ноготь утопал в вязкой субстанции, она поняла, что это жевательная резинка. Сама не зная, почему, вынимать ее из волос Катарина не стала. Это вовсе не было типичным для нее поступком. Никто бы никогда не обвинил ее прежде в неопрятности.
Катарина машинально зашла в последний вагон и проследовала к вчерашнему месту. Расщелина между сидениями была пустой и чистой. На мгновение Катарина засомневалась, то ли это место. Вставать и обследовать вагон было неловко. Она заглянула между сидениями позади себя, затем, убедившись, что никто не замечает ее, встала и осмотрела сидения спереди. Везде было пусто. Вероятно, вагон почистили. Катарина вернулась на прежнее место. За окном проплывали все те же солнечные пейзажи, до которых ей не было дела. Она подперла рукой голову, нащупала комочек в волосах. Ей показалось, что он стал немного больше.
Ночь Катарина провела в домике на участке. Оказавшись в кровати, она почувствовала, как к обнаженной коже на руках и ногах липнет мелкий песок или крошки. Она выбралась из постели, нажала на выключатель, но свет не зажегся. Однако темно в доме тоже не было. Комнату наполнял тусклый серый свет, не дававший теней. Как будто его излучали сами предметы в помещении. Катарина вытряхнула покрывало и простынь и легла обратно. Песок никуда не делся. Она призналась себе, что и в первый раз ее это не беспокоило. Напротив, еще никогда ни в одной постели ей не было так комфортно. Она заснула почти мгновенно.
Весь день было пасмурно. И в доме, и на улице стоял такой же серый свет, какой был ночью, только интенсивность его немного усилилась. Катарина сидела бог знает сколько времени у окна в каком-то забытьи. Она не решалась потрогать затылок, но чувствовала, как волосы с их содержимым отяжелели. Она вышла из дома, прошла через калитку. На соседском участке за невысоким заборчиком окучивала свои грядки Зельда. Подругами они с Катариной никогда не были, но всегда при встрече обменивались приветствиями, а однажды Зельда даже подарила Катарине саженцы фиалок, которые у Катарины почему-то не прижились. Поравнявшись с Зельдой, Катарина поздоровалась. Зельда подняла голову и застыла, молча глядя на Катарину. Та знала, что с ней произошло что-то необычное, поэтому молчание Зельды не показалось ей грубым. Она виновато улыбнулась и продолжила идти вниз по улице. Там, где заканчивались участки, начиналось поле с узкой тропинкой, ведущей через сосновый бор к большому темному озеру. Катарина присела на мягкую травяную подушку. Воздух был совершенно неподвижен. Ни птичьи крики, ни какие другие звуки не нарушали тишину неопределенного времени Катариновых суток. Она положила голову на колени и закрыла глаза.