На письмо она ничего не ответила. В следующем и последнем конверте, который она получит с этого адреса спустя какое-то время, будет содержаться запоздалое признание, которое если и не примирит ее с таинственным обманщиком, то, по крайней мере, развеет ее сомнения в реальности Клавдия, и кое-что еще – нечто странное, неожиданное, не похожее ни на что другое.
Хотя слизни не могут различать цвета, они могут легко отличить свет от темноты.
Отъезд
Расположившись на заднем сидении синего Форда (эпоха Хонды, наконец, закончилась, а бабушкину смерть можно считать появлением нового кота в некотором предельном смысле) и провожая взглядом умиротворенные, не дававшиеся прогрессу утренние улицы города К., Мартин уже знал, что это навсегда останется тем единственным местом, по которому он будет тосковать так, как можно тосковать только о том, чего ни при каких обстоятельствах нельзя вернуть. Еще много раз в будущем он будет переезжать из города в город, из дома в дом, но никогда больше от этого ему не будет так тяжело, как сейчас. Он также знал, что вообще-то ему невероятно повезло. Будучи насильно отсюда вырван, он получил уникальную возможность сохранить нетронутым и ничем не замутненным то, что в отличие от диких яблонь и поросшего васильками кладбища, никто и никогда не сможет у него отнять – свое детство. Воспоминания каждого дня, предшествующие этому, окажутся наглухо запечатанными в последовавшей за ним разлуке. Возможно, он уже понимал даже то, что предметом его будущей тоски будет вовсе не город К., а все то, что случилось с ним здесь впервые. До этого момента он и сам не знал, как много для него значат эти перевернутые урны, дыры в асфальте, загадочные бронзовые бюсты, заброшенные и недостроенные объекты, типовые панельные дома и заржавевшие складские крыши. А может быть, только с этого момента они и начали для него так много значить. И чем больше времени будет проходить, тем ярче в его памяти будет вырисовываться каждый прожитый тут день. Только много лет спустя он решится вернуться и одновременно узнает и не узнает это место. Стоя перед канавой позади своего бывшего дома, он вспомнит лиса, живущего в зачарованном лесу, из тех давних снов, которые и поныне преследуют его внезапными вспышками невыразимого счастья, и поймет: единственное, что разделяло его тогда с этими краями, были годы, которые ему предстояло провести вдали от своей единственной настоящей, тополино-резервуарной родины. Положив конец его детству, они впервые для него это детство в действительности создали.