— Скоро откроем, Фалучо. Подожди еще немножечко, мы тебя спасем. Не помирай, Фалучито! Еще немножечко не помирай, пожалуйста!
И вдруг ключ повернулся в замке! Мартин толкнул дверь — и она открылась. Ах, какое тут всех охватило ликование, какой радостный крик огласил воздух! Мартин вошел в комнату и вернулся, неся на руках кота, или, вернее, тень, оставшуюся от кота, которая едва слышно мяукала, словно стонала. Мартин торжествующе поднял кота в воздух: он видел однажды, как пожарный вот так же поднял в воздух девочку, спасенную им из огня. Он был встречен восторженными криками товарищей и восклицаниями сострадательных соседок, окруживших плотным кольцом отважных спасителей и вполне разделявших с ними их благородное ликование.
— Ура! Да здравствует Фалучо! Фалучито наш дорогой! — кричали мальчишки.
— Бедняжечка, до чего исхудал! — восклицали женщины.
— Да здравствует Мартин! — крикнула восторженно какая-то девушка.
А одна женщина поцеловала Мартина в лоб, утирая слезы.
— Давай его сюда! — потребовала соседка портного. — Я дам ему молока.
Мартин, раздвигая рукой толпу, гордым шагом героя двинулся по направлению к говорившей, неся на плече тихонько мяукавшего, словно жалующегося, кота и сияя радостью от сознания выполненного долга.
Дверь комнаты портного осталась открытой настежь.
Словно им никогда в жизни не приходилось видеть кота, лакающего молоко, двадцать детей, пятнадцать женщин и десять мужчин столпились вокруг Фалучо.
Все вытягивали шеи, чтобы взглянуть на него, а Фалучо тем временем пил блюдце за блюдцем и просил еще. Люди говорили:
— Бедняжка, как он проголодался! Если б он еще день просидел, не выжил бы!
Затевались споры:
— Ну да, не выжил бы! Кошка может сорок дней без пищи просидеть.
— Без пищи — да, но без воды — ни в коем случае!
— Да кошкам пить вовсе не обязательно.
— Не говорите глупостей, приятель! Какой же зверь может жить и не пить?
— А рыбы?
— Ой, потеха, вы только послушайте, что он такое чешет!
Это спорили мужчины.
И вдруг перед ними вырос полицейский.
Что здесь происходит? Ему объяснили. Полицейский, высокий и тощий индеец, сделал испуганное лицо.
— Это взлом! Взлом — серьезное преступление! — воскликнул он и, достав блокнот и карандаш, стал допрашивать: — Кто открыл дверь?
Кто-то указал на худенького, очень бледного и дрожащего мальчика: так выглядел в эту минуту Мартин, с которого вмиг слетела вся героическая осанка.
— Ваше имя? — спросил полицейский, подходя к нему.
— Зачем?
— Зачем? Вы знаете, что вы сделали? Вы посягнули на частную собственность! Это тягчайшее преступление! Если б вы были совершеннолетний, вам пришлось бы порядочно годков в тюрьме просидеть — лет десять, не меньше.
Десять лет! Эти два слова ударили мальчика, словно два камня. Они оглушили его. Десять лет! «Но ведь десять лет — это взрослому, — подумал он. — А несовершеннолетнему? Да тоже, наверно, — не меньше пяти… Пять лет тюрьмы! Пять лет!»
Он забыл обо всем на свете, кроме одного: надо бежать! Он бросился бежать, но полицейский стал догонять его, крича:
— Это хуже! Если с побегом, то это еще хуже!..
Дело приняло серьезный оборот. К отцу Мартина явился для переговоров полицейский чиновник. Отцу пришлось идти вместе с сыном в участок. Составили акт. Необходимо было дождаться возвращения старика: не заметит ли он какой-нибудь пропажи у себя в комнате. Потому что, хотя мальчик клялся, что ничего там не трогал, но… кто знает!..
Прошло два дня. У двери дома, где жил портной и комнату которого снова заперли, стоял полицейский.
Мартин, подавленный, испуганный, не решался носа на улицу показать. Другие ребята, прижавшись друг к другу и таинственно шепчась, наблюдали за полицейским с противоположной стороны улицы. Они боялись, что будут взяты под подозрение как сообщники. «Десять лет!» — сказал полицейский.
На третий день приехал старик. Полицейский сообщил ему о случившемся с просьбой уведомить полицию, если он обнаружит какую-нибудь, пропажу.
Старик обнаружил пропажу коробки сигарет.
Когда Мартин узнал, что его обвиняют в воровстве, он возмутился.
— Вранье! — закричал он. — Я ничего не брал! Я только вынес кота. Это все видели. Я вошел, взял кота и сразу вышел. Старик врет!
Да, старик, вероятно, врал… Но ему, мальчишке, разве кто-нибудь поверит? Мартин прочел недоверие в глазах отца, почувствовал его в словах матери, в улыбке дедушки…