— В интересах потребителей? — спросил г-н Фицек и посмотрел на Отто.
— Да, папа! Потому что вследствие войны намечается недостаток в некоторых важнейших продуктах питания, — быстро заговорил Отто, точно повторяя слова газеты.
— А в какой газете это написано? — спросил г-н Фицек, мрачно уставившись на хлеб.
— Я прочел в «Пешти Хирлап», на бульваре императора Вильгельма, в витрине, где вывешиваются и «Вести с фронта». Но это было во всех газетах; бургомистр столицы Иштван Барци велел повсюду развесить плакаты, чтоб разъяснить населению…
— В «Непсаве» тоже было написано?.. — спросил г-н Фицек, который в некоторых случаях интересовался мнением «Непсавы».
— Наверное, — ответил Отто, вертя в руках ломоть хлеба, и, чтобы показать свою осведомленность, попытался дословно воспроизвести текст плаката: — В целях повышения питательности…
Г-н Фицек перебил его:
— А ну, откуси!
Отто пожал плечами, словно желая сказать: «Пожалуйста! Могу!» — и надкусил ломоть. Сперва жевал рьяно, потом все медленней и медленней; лицо у него вытянулось, но он все-таки проглотил кусок и взглянул на отца.
— Ну как, попробовал? — крикнул г-н Фицек.
— Да-а…
— Ну и как?
— В целях повышения…
Г-н Фицек взревел:
— Меня пусть за нос не водят ни столица, ни газета, ни бургомистр! Ежели навозом вздумали кормить, то пусть его духами не опрыскивают! Я хочу знать, что я жру! Понял, господин строитель? А ну, понюхай разок, — он сунул каравай под нос Отто. — Одному только богу известно, чего сюда напихали в ин-те-ре-сах потребителя! — И он сердито глянул на Отто. — Хорошенькие у нас виды на будущее!.. Эта катавасия еще только третий месяц длится, и уже…
Он отхлебнул из чашки.
— Слава богу, что мы хоть мучицы малость припасли! Хоть раз в неделю да испечем хлеба, чтоб не забыть совсем, какой он на вкус… Сколько у нас еще муки, Берта?
— Половина.
Г-н Фицек дернулся так, будто его кто за ногу укусил.
— Половину уже израсходовали? — крикнул он.
— Половина еще цела, — ответила жена, которая в последнее время не боялась мужа и по-своему тихо давала ему отпор.
— Ты что, шутки вздумала со мной шутить? — гаркнул г-н Фицек, да так стукнул по столу, что ложка задребезжала в чашке и остаток кофе выплеснулся на клеенку.
— Не шучу… Это ты шутишь! Думаешь, можно через день лапшу замешивать на восемь человек и муку не расходовать…
Г-н Фицек помрачнел. И не только потому, что муки осталось мало, но и потому, что за последнее время, «холера ее знает отчего», жена переменилась.
— Больно уж, милостивая сударыня, нос задрала с тех пор, как один сын строителем стал, а другой в реальное ходит… тру-ля-ля хочет стать… — Это «тру-ля-ля» относилось, очевидно, к сочинению музыки. — Но мы, — заговорил он вдруг в множественном числе, словно от лица монарха, — мы с вас спесь собьем! — Он скатал хлебный мякиш и сунул его Отто под нос. — В печку положи, господин строитель, да обожги… свою питательность… вот и будет чем крышу крыть… вместо черепицы! — И еще раз добавил: — Господин строитель!
Г-н Фицек встал. Подошел к распахнутому окну. На дворе все еще стояли теплые дни. Г-н Фицек сделал вид, будто выглядывает на улицу Петерди. Кончик усов он втянул в рот и покусывал жесткие волосинки. «Гм, гм!» — донеслось от окна.
Услышав про «навоз», дети с отвращением завертели хлеб в руках, понюхали его, но есть не стали.
— Чего нос воротите? Думаете, вкусней от этого станет? — крикнул г-н Фицек, даже не оборачиваясь. Он увидел в стекле недовольные рожицы ребят. — Ешьте, не то я вам головы расшибу этой питательностью.
Жена убрала чашки со стола. Мартон испугался, что отец уйдет из дому, как всегда, когда его обуревала ярость, и не вернется допоздна, а значит, с ним не удастся поговорить… А ведь завтра понедельник… и они хотят отправиться рано утром… все ребята вместе…
— Да… — сказал Мартон. — Знаете, папа… — и он снова замолчал. — Словом… Дело обстоит так, что в школе занятия начнутся только двадцать пятого октября.
— Это я слышал уже! Что ты ко мне привязался? Дома, что ли, мне открыть школу для тебя?
— Не-ет! Я хочу только сказать, что пока стоят хорошие дни и жаль…
— Чего жаль? Что дни стоят хорошие? Дождь, что ли, тебе сделать?
— Не-е-ет! Но ими можно воспользоваться…
— Ну и пользуйся. Хоть воспользуйся, хоть распользуйся, хоть ниспользуйся — хоть так, хоть эдак, как хочешь, только меня оставь в покое!
— Да-а… но для этого — словом, для того, чтобы этими исключительно прекрасными днями… стало быть… можно было бы воспользоваться… словом…