— Ну что ты правой рукой левое ухо чешешь? — перебил г-н Фицек. — Говори прямо: чего тебе надо?
— Чтобы вы отпустили меня. Завтра утром мы уйдем на две недели с ребятами… устроим себе бесплатный отдых.
— Чего вы себе бесплатно устроите?
— Отдых.
— Кому устроите бесплатно?
— Себе.
Г-н Фицек уставился на сына.
— Кто эту чушь выдумал?
— Я.
— Сразу так и подумал… Берта, эй, Берта! Твои щенки совсем взбесились! Один из них уже рот до ушей разодрал, все про питательность толкует… второй бесплатный отдых устраивает. И… — так как г-н Фицек пока не понял, о чем речь, он еще раз сердито переспросил Мартона: — Бесплатный отдых?
— Да, — спокойно ответил сын.
Спокойный голос и короткое невразумительное «да» окончательно вывели из себя г-на Фицека.
— Вот как ты отцу отвечаешь? — заорал он. — Одним «да» думаешь отвертеться? За идиота меня считаешь? Да я так тебе по морде съезжу, что с ума спятишь, а потом за то съезжу, зачем спятил…
— Но, папа, ведь это же денег не стоит…
— Что не стоит денег? — завопил г-н Фицек.
— Бесплатный отдых…
Г-н Фицек схватился за голову и замотал ею с невероятной быстротой.
— Совсем спятил!.. Начисто спятил!.. Скажи, наконец, толком, или я из тебя все кишки выпущу, что это за бесплатный отдых?
Мартон, не ожидавший такой реакции, постарался быстро и толково рассказать о проекте бесплатного отдыха. Г-н Фицек слушал, глаза его все больше вытаращивались, голова раскачивалась все медленней и, наконец, совсем остановилась. Г-н Фицек опустил голову, замолчал. Снова начал покусывать кончик усов.
— Скажи, сынок, почему это тебе всегда такое приходит в голову, что другим ребятам не приходит?
Мартон молчал.
— Почему ты непременно должен отличаться от всех людей? Отвечай! Даю слово, что не рассержусь. Только скажи откровенно.
Мартон ответил.
— Потому, — сказал он, — что я не лягушка, чтобы всегда принимать температуру окружающей среды.
Г-н Фицек выпучил глаза на сына. Это было уже слишком. Глаза у него стали такие, будто он только что очнулся от послеобеденного сна.
— Чума заешь все эти школы с учителями вместе!.. — проговорил он с отчаянием. — Хорошенькие у меня виды на будущее… Эти щенки уже и сейчас разговаривают так, что порядочный человек, пусть он о двух головах и восьми ушах, все равно ни черта не поймет! Да вы что, отца своего за идиота считаете? — заорал он. — Что?.. Среда, температура? Лягушка? Питательность? Композитор? Бесплатный отдых? — Он засмеялся, широко осклабившись. — В интересах потребителей?.. Еще чего выдумаете!
— Папа, — Мартон, побледнев, уставился на отцовский кулак, — ведь это же денег не стоит…
Г-н Фицек оттолкнул сына.
— Ступай, уходи! До сих пор я насквозь тебя видел, а теперь уже и понятия не имею, какой тебя точит червяк!.. Ступай отдыхай бесплатно хоть век вековечный. По крайности дома одним ртом меньше будет… Мука целее будет! Можешь и этих увести, — и он указал на младших сыновей, — пусть тоже бесплатно отдыхают. На кладбище!.. А коли там понравится, напиши! И я пойду за вами из этого взбесившегося мира! — сказал он, чуть не плача. — Вот тебе! Кило питательности возьми в дорогу! — Он схватил буханку и швырнул в сына.
Хлеб упал на пол. Мартон нагнулся, поднял его, сдул с него пыль и поцеловал. С малых лет учили его простой истине трудового человека, что хлеб достается тяжелым трудом, что без хлеба не проживешь, что хлеб надо почитать, иначе он уйдет.
Г-н Фицек и сам опешил оттого, что бросил хлеб на пол. Ведь и он не раз молил бога: «Господи, коли ты мне зубы дал, дай к ним и хлеба в придачу!» И, притихнув, он спросил сына, который, побледнев, прижимал к себе обесчещенный хлеб:
— На сколько времени собираешься?
— На две недели, — сказал Мартон.
— Раньше вернешься!
— Нет! Что вы! Вот посмотрите! У нас же точный план…
— Точный план? — спросил г-н Фицек таким тоненьким голосом, будто верхние тона выводил на флейте. — Точный план? — И он бросил взгляд на сына, которого «уже не видел насквозь». Внезапно усталость и отчаяние охватили его. Он махнул рукой. — Зимой хоть клещами тяни траву, все равно не вырастет! — сказал он, вздохнув, и вспомнил про улицу Луизы, про то, что все стало шатким, что первого ноября надо переезжать и садиться опять за верстак и шить башмаки солдатам; да тут еще и освобождение от армии, в которое он и сам не больно верит, хоть и убеждает жену.
Голова его была занята уже не сыном — ведь у него и без того «хлопот полон рот» и «довольно с него этих глупостей», пусть Мартон делает что хочет, занятия и вправду пока не начнутся, а денег мальчишка не просит. И лишь ради того, чтобы закончить спор, он коротко высказал свое мнение: