Супруги Селеши выдохлись. Бесцветное лицо жены снова пошло красными пятнами, и тогда Вайда подбросил, словно сверкающую монету в двадцать крон, название «Сорренто». Он внес свое предложение так ловко, что уже минуту спустя супруги не могли установить, кому принадлежит эта великолепная идея, но оба не сомневались в том, что «Сорренто» чудесное название. Вайда развил мысль о том, что с начала века все более или менее состоятельные жители Будапешта стремились попасть на итальянский курорт Сорренто: летом отдыхать и купаться и в любое время года совершать свадебные путешествия. «Я был в Сорренто», — в зажиточных кругах Будапешта эти слова придавали человеку известный авторитет, обеспечивали общественный и прочий кредит. От свадебных путешествий и от отдыха в Сорренто не отказывались и лидеры социал-демократов, они и сами стремились подняться на эту высоту, если можно, конечно, именовать высотой прибрежный городок Сорренто.
…Светало. В раскрытые окна видно было, как сереет, а потом алеет небо над домами. Вайда попрощался и, вполне удовлетворенный, отправился домой.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой г-н Фицек чуть не учиняет у себя дома Сараево, но Пиште не улыбается быть Францем Фердинандом, и он ведет братьев в парк
Перед тем как идти в цирк наниматься воздушным гимнастом, Пишта так волновался, что всю ночь плохо спал. Просыпался каждые полчаса, глядел в окно — не светает ли? «Ох, как долго тянется ночь!» — вздыхал мальчуган. И только перед самой зарей, хотя он решил ее непременно дождаться и не смыкать больше глаз, погрузился Пишта в сладостный сон. Проснулся поздним утром, когда луч солнца, подобравшись по одеялу, упал ему на лицо. Мальчик испуганно вскочил с кровати.
— Мама, — крикнул он, — который час?
Мать и без часов всегда знала время. Ей помогала, видно, многолетняя привычка: она ведь каждый день просыпалась и вставала в один и тот же час, готовила завтрак, убиралась, шла за покупками и принималась стряпать обед. Кроме того, менявшийся с каждым часом уличный шум, хоть она и не прислушивалась к нему, тоже подсказывал время. Прохожие шли то косяком, то поодиночке, а иногда улица затихала совсем. Летом мать видела, как на другой стороне улицы, на крыше дома, загорался вдруг солнечный луч, опускался по верхним этажам, ложился на мостовую, забирался к ним на подоконник, падал на пол и полз вверх по шкафу… Дальше она судила о времени по тому, когда приходил почтальон, появлялись первые нищие, играла шарманка, прибегали сыновья из школы, начиналась перебранка у соседей, пиликала скрипка на втором этаже, по тому, как она утомлялась, как ее одолевал сон, как хлопала внизу парадная дверь, дребезжал колокольчик, подзывая дворника… Словом, и это и, должно быть, еще многое другое помогало ей угадывать время, хотя, когда она отвечала, ничего подобного ей не приходило в голову. Она на миг возводила глаза к потолку, потом говорила без всяких раздумий: «Половина девятого!» Все знали в семье, что мать ошибается не больше чем на пять минут. «Живой будильник! — удовлетворенно восклицал г-н Фицек. — Мне, почтеннейший, часы не нужны — жена моя точнее, к тому же ее и заводить не надо!»
— Половина девятого? — переспросил Пишта, успокоившись. — Тогда ладно… Я думал, что уже…
Медленно, будто ногу сломало, волочилось утро. Пишта столько раз спрашивал: «Который час?», «А теперь который час?», что мать даже прикрикнула на него:
— Оставь меня в покое! Каждые пять минут пристаешь: «Который час, который час?» Ты что, на свадьбу собрался?
Наконец пообедали. Мать с опаской наблюдала за сыном: что с ним случилось? Пишта вымыл лицо, руки, ноги, почистил щеткой штаны и даже волосы причесал. Он хотел было улизнуть незаметно, как мать вдруг сказала:
— Сынок, отведи-ка детей в парк. Пусть подышат свежим воздухом.
Пишту точно в грудь ударили. Он отшатнулся к стене, затряс головой и бросил взгляд на отца, который прилег после обеда на полчасика. «Чтоб тихо было, как в склепе!» Пишта посмотрел: спит отец или только лежит с закрытыми глазами? Шепотом ответил матери:
— Я не могу пойти, мама, потому что… — Он оборвал себя на полуслове, боясь проговориться, что готовится к поступлению в цирк, и перевел речь на другое: — Мартон мог поехать в Сентмартон? Во вторник вы, мама, едете с Лизой и Белой? А я еще никогда не ездил отдыхать. Почему?
— Оставь в покое Мартона, — ответила мать. — Почему ты не говоришь про Отто, который ходит уже на работу… деньги зарабатывает?