— Секунду, прошу, — я посмотрела на ветеринаршу, которая так и стояла в дверях, развешивая уши, — Лизонька, сделайте нам чаю, пожалуйста, — дверь закрылась, по коридору зашуршали удаляющиеся шаги. — Так что «мы сейчас»?
— Мы спокойно сядем в машину и поедем в гимназию, пока никто не проснулся…
Баграр шумно вздохнул и сел, разом сделавшись из большого огромным. Поморщился:
— Машунь, это кто такие?
— Позвольте представить. Это директриса моей гимназии, Надежда Генриховна, а это моя классная дама, Агриппина Петровна. А это тот медведь, о котором я говорила, Баграр.
— Весьма польщён вниманием, но что за манера наносить визиты в пять утра?
Дамы как-то сдавленно переглянулись.
— Сожалею, но я никак не смогу оставить его сейчас, — поторопилась вставить я. — Состояние слишком нестабильно.
— На вид вполне здоровый медведь, — осторожно высказалась Надежда Генриховна, — я бы даже сказала, великолепный… мнэ-э-э… экземпляр.
— Вчера он выглядел гораздо хуже, уверяю вас, — пробормотала Агриппина.
— Спасибо, дамы! — осклабился Баграр.
— Перестань, ты их пугаешь! — прошипела я. — Надежда Генриховна, я могу вернуться в гимназию только лишь при условии, что вы найдёте помещение для размещения этого медведя.
— Милая, но это же невозможно! — хором воскликнули обе.
— Почему? — ехидно спросил Баграр.
Кажется, на него напало настроение поразвлечься.
— Но… он же страшный… — ответила директриса, не вполне понимая, кому. — Это же дикий зверь, огромный, с когтями…
— Да ладно! — махнул лапой Баграр. — Я⁈ Я же не страшнее овечки. То ли дело вы, мадам. К примеру… Оу, у вас такие опасные зубы! — Баграр мастерски сделал испуганное лицо. — Я так боюсь, что вы броситесь на меня и покусаете!
— Прошу вас, прекратите! — директриса возмущённо перехватила свою сумочку. — Совершенно очевидно, что ваши зубы гораздо крупнее и опаснее моих!
— А-а, так вы измеряете опасность исключительно размерами? Не хотите же вы мне сказать, что на том простом основании, что в среднем мужчина крупнее женщины, вы всех их без исключения боитесь?
В комнате повисла неловкая пауза. Агриппина Петровна, молчавшая, спрятавшись за директрисино плечо, мучительно покраснела.
— Что, прямо вот так? — развёл лапами Баграр. — Н-ну, ладно.
И на глазах двух изумлённых дам он начал стремительно уменьшаться, пока не сделался мне до плеча. Потом до локтя.
— К-как?.. — выдавила директриса.
— Это особенности моего вида, — задушевно сказал Баграр и расплылся в радушной улыбке.
Я подумала, что даже при нынешних пропорциях директриса вряд ли согласится положить палец в зубы этому медведю.
— А… н-наоборот вы тоже можете? — совсем тихо спросила Агриппина.
— Ну, конечно, мадам!
— Ну, всё! Хватит их пугать и баловаться, — я решила прекратить уже этот цирк. — И вообще, ты уже три бусины израсходовал, а толку ноль. Давай закреплённое внушение. Ты хороший, жить можешь в дальней пустой сторожке рядом с храмом, никому не помешаешь. И поставить на довольствие!
— Маша⁈ — изумилась Агриппина Петровна, и тут Баграр начал работать.
02. ВОТ ВСЕ ПО ШВАМ И ПОЕХАЛО
БЫЛИ КОГДА-ТО И МЫ РЫСАКАМИ…
Отец Сергий был, почитай, чуть не в два раза моложе Макария, но сейчас он понимал, что двинуться в ночь, по заметённому снегом просёлку, с едва-едва затянувшимися ранами в животе, было весьма самонадеянным решением.
Он лежал и смотрел в предутреннюю облачно-ватную тьму зимнего неба. Над землёй висело абсолютно неподвижное безветрие, все звуки затихли, и ему казалось, что совсем немного, и это огромное ватное одеяло накроет его и спрячет под собой без следа. Хорошо, хоть исповедаться перед смертью успел…
Отец Сергий прикрыл глаза… и тут же широко распахнул их. Шаги! Очень лёгкие, осторожные. Волки⁈ И ещё какой-то шорох. И как будто скрип? Что-то глухо пристукивало, но не в такт шагам, а в каком-то собственном ритме. Он попытался приподнять голову, но толку от этого титанического усилия получилось мало — из ложбинки, в которую он по недосмотру завалился, да так и не смог встать, видно было мало что.
Звуки, однако, приближались. Вот из-за бугра показался клок мохнатой шерсти, и Сергий вздрогнул, но в следующий момент с превеликим облегчением понял, что это старец Макарий и его обтрёпанная шапка, которую тот обычно называл странным словом «малахай».
Макарий вскарабкался по склону и ехидно спросил Сергия:
— Чё, природами любуисся? Бегун-марафонец… Чай-то буишь? А то, думаю, некрасиво как вышло: гость умчался, чаю не попимши, надо бы догнать, напоить…