Потом пары закончились, и Маша решила пораньше уйти домой, пропустив последние уроки физкультуры. В Педагогическом колледже №24 к прогулам относились если не спокойно, то почти наплевательски. Учителя ругали Машу за прогулы, но на деле это почти никак не влияло на её оценки, а об исключении и вовсе говорили только, чтобы напугать. Усталая и разбитая Маша сходила со ступенек, когда у ворот школы увидела курящую Леру Бокову. Лера бросила бычок и с улыбкой покосилась на Машу.
– Уже уходишь? Не боишься, что тебя исключат?
– Нет, – кратко ответила Маша, не сбавляя шагу. А по спине тем временем бежали мурашки, и был страх, что сейчас Лера толкнет её или пнет в спину, но этого никак не происходило, и от того было ещё страшнее.
Затем за спиной послышались шаги, и вдруг послышалось мяукание. У ног Маши пробежала целая свора котов, которые тут же перебежали через дорогу к частным дома, которые стояли вдоль дороги. Наверняка там они и жили. Потом кто-то болезненно ойкнул, и Маша обернулась. На асфальте лежала Лера с разбитой коленкой, и говорила «ш-ш-ш» от боли, и кривилась.
Маша с застывшим сердцем перебежала дорогу и не оглядывалась. Рядом проехала Машина и чуть ли не сбила её, но она не останавливалась и бежала дальше.
В автобусе Маша ехала молча и смотрела в одну сторону, в одно окно, и не замечала, как люди проходили мимо, и даже забыла, платила она или не платила за проезд. Потом будто произошел щелчок в голове, и она пришла в себя. Звуки стали чуть четче, и Маша будто вышла из полудремы.
«Скорей бы домой, я так устала»
Дойти до дома было целым испытанием, и чем ближе Маша была к дому, тем меньше сил у неё оставалось, словно само желание прийти пораньше высасывало из неё все силы. Она открыла дверь домой и тут же почувствовала уличный холод, только в подъезде было теплей. Папа как обычно оставил кухню на проветривание, когда курил, и потом ушел. Маша первым делом, не снимая куртки, закрыла пластиковые окна, которые, когда закрылись начали выть, будто ветра не северном полюсе, и из щелей подул холодный воздух.
Маша сняла куртку и легла на постель прямо в мокроватой кофте, а когда легла то поняла, что мокрое пятно чувствовать так мерзкою. Маша встала и сняла кофту, чтобы затем вновь лечь и укутаться в одеяло. Даже в футболке и колготках было холодно, но некомфортно, потому что от холода и ботинок ноги вспотели, и колготки стали мокроватые. Она стянула колготки и осталась в одной футболке и трусиках, и так и сжалась в одеяле. Так и уснула.
В глазах было мутно. Вдалеке виднелись большие облака, высокое неба, и у самых ног была мягкая трава, и парил в небе большой остров, и Маша свесила ноги с этого острова, и чувствовала себя птицей в полете. Было мягко и тепло, даже немного жарко. В небе кто-то летал, кто-то большой и чешуйчатый, а ещё в небе парил замок, окруженный звездами, рядом кто-то сидел, это был Вели, и он мурлыкал что-то веселое, наверняка рассказывал свои веселые истории, но их не слышно, и Маша весело улыбалась. И вдруг стало страшно, и в небе появилась тьма, она грозными тучами устремилась прямо к острову, затянула ноги и руки Маши, а потом…
Маша резко распахнула глаза и оказалась в постели, и было липко и мокро. И футболка неприятно липла к телу, и пахло потом, который был аж от шеи до пяток. Маша стянула запутавшееся в ногах одеяло и свесила ноги с дивана, вздохнула, положила руки на лицо.
– Какой одновременно ужасно прекрасный и ужасно ужасный сон, – прошептала она.
– И ведь не удивительно, если ложиться спать на голодный желудок! – вдруг мурлыкнул Вели.
И толи дело было в мягком мурлыканьи, то ли в смешной причудливой манере речи кота, но Маше тут же стало весело, и она улыбнулась, глядя на пушистого друга сквозь тонкие пальчики. И вот незадача, усы Вели были вымазаны в молоке.
– Что же это с тобой, Вели? Неужели так сильно хотел есть, что забыл вытереть усы? – улыбнулась Маша.
– В моем меню на сегодня входило много замечательных блюд, скажу тебе я, но выбрал я исключительно твое молоко, оставленное в блюдце. Ну и замечательнейший же вкус, говорю тебе я! Пил бы и пил, не преставая, – мурчал он, – потому и говорю, тебе бы поесть и станет все сразу лучше. А лучше, чем лучше поесть там, куда я тебя зову. Там еда на удивление волшебная, уж поверь мне!
– Я верю, – вздыхала Маша, и думала, какой же, наверное, волшебный мир был у Вели. – Я бы хотела туда пойти, но, боюсь, если я уйду, мой папенька без меня совсем не справится. Да и… если уйду, то что же это будет тогда? Это значит я сойду с ума? Как одновременно интересно и ужасно выходит…