– Ничего здесь ужасного не будет! Ты просто попадешь туда, где и должна быть всегда! – мяукал Вели, и вдруг передернулся. – То есть я хотел сказать, что ты сама вправе выбирать, где тебе быть, Милаша, – и он повесил уши.
– Ох, Вели, не грусти так, миленький, – она погладила его, и в груди все сжалось, – я не хочу чтобы ты так переживал из-за этого. Я бы с радостью пошла с тобой, но у меня полно дел здесь, пойми меня.
– Конечно, Милашка, я всегда внемлю тебе, но я вижу, тебя что-то беспокоит. Что же это?
– Я рисую, – уклончиво говорила она, – думаю… рисовать, поэтому я не могу уйти. И даже тебя нарисовать смогу.
– Но уверена ли ты в этом, Милашка?
Маша поджала губы, и сердце её действительно было полно сомнений.
Глава третья
Следующие дни были спокойнее. В колледже готовились к весенним праздникам, и восьмое марта было не за горами. После несчастного случая с Лерой, которая разбила коленку и теперь отлеживалась дома, Машу начали сторониться и побаиваться, одногруппники шушукались за её спиной, и потому у Маши не было праздничного настроя к восьмому марта. Её силы выжимали постоянные косые взгляды и напряжение, висевшее в воздухе.
Как закончить последние курсы, и как поступить дальше после выступления? Все это казалось Маше далекой загадкой, над которой можно было ломать голову бесконечно.
Вчера Маша пообещала Вели нарисовать портрет, на котором она отразит всю его «красоту», и пока думала об этом, глупо улыбалась. День неожиданно прошел быстро, и в тетради уже появилось пару набросков предстоящей картины. Маша вбежала в дом и обнаружила папу за столом, трезвого. Он смотрел на неё с улыбкой, а на столе стоял торт и пирожные с чаем (зеленым) её любимым.
– Ну привет, дочка. С праздником тебя.
– Спасибо, – улыбнулась Маша. Больше от того, что он был трезвым.
– Я тут купил тебе сладости. Не знаю, какие тебе точно нравятся, так что решил взять разные.
Маша с детской радостью пробежалась взглядом по сладостям, и выбрала себе самые вкусные пирожные из всех, с клубникой и сгущенкой. Торты она не очень любила, но говорить этого не стала.
– А как у тебя дела?
– Пойдет, – папа неуверенно улыбнулся и почесал затылок. – Понемногу помаленьку. Как дела в колледже?
– Понемногу помаленьку.
– Я боялся, что ты будешь переживать после того, что произошло, но рад, что ты в порядке.
– А что произошло? – она надкусила пирожное.
– Да не важно, – папа махнул рукой.
– Наверное.
«Наверное он все ещё переживает из-за мамы», – подумала Маша.
– Правда все в порядке.
– Я видел твои рисунки. Ты хочешь стать художницей?
У Маши покраснели уши.
– Ты видел мои рисунки?
– Заходил в твою комнату, думал тебя застать, но тебя не было дома.
– Понятно…
Говорить папе, что ему не стоило смотреть её рисунки было уже поздно и папа мог обидеться. В своем мастерстве Маша была жутко не уверена, и потому любой рисунок, даже казавшийся ей ранее удачным через пару дней в её глазах, превращался в ужасное чудовище, а то и хуже.
Наступил вечер, и беседа с папой закончилась также резко, как и началась. Он сидел за телевизором в зале, а она в своей комнате, и рисовала картину, которую обещала Вели. Вели так и не появлялся после того раза, и ей стало волнительно. Недавно она нашла белую миску среди тарелок в шкафу и налила ему молока, тогда папа спросил почему она это сделала, и ей пришлось соврать, сказать, что она кормила бродячего кота. Папа сказал ей больше так не делать, потому что она может подхватить заразу, и Маша согласилась, но Вели так и не появился, будто с ним что-то случилось.
«Неужели я стала нормальной? Как же странно. Я уже к нему так привыкла»
В комнате было темно, и лишь лунный свет падал на недорисованную картину Вели, и его пустые глаза смотрели на неё как-то осуждающе. Маша смотрела на ночное небо, где не было ни одной звезды, должно быть, из-за светового загрязнения. За окном слышались проезжающие машины, и до выходных оставалось ещё целых два дня. Её морило, клонило в сон, когда внезапно в зале раздался грохот. Маша тут же вскочила с места и не раздумывая выбежала из комнаты. Сердце сжалось, и дыхание перехватило. Папа лежал на полу возле дивана, и миска, которую она положила для Вели, лежала у папы под головой разбитая на несколько частей. Из головы папы шла кровь, и целая лужа крови окружила его тело. Маша чуть ли не потеряла сознание. Папа что-о бормотал. На столе стояла пустая бутылка водки. Папа быстро напивался и предпочитал делать это так, чтобы Маша не видела его пьяным, и вот до чего его это довело на этот раз.