Джеймс Блейлок
Машина лорда Кельвина
ПРОЛОГ. УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ СЕМИ ЦИФЕРБЛАТОВ
… Дождь хлестал, не переставая, уже несколько часов, и Северная дорога превратилась в поток чавкающей и пузырящейся грязи. Карета, покачиваясь и жалобно скрипя рессорами, то подскакивала, то проваливалась в бесчисленные колдобины — и в лучшую погоду путешествие по Северной дороге было для путников настоящим испытанием. Было совершенно ясно, что дождь в ближайший час не перестанет, но и Ленгдон Сент—Ив упорно не желал не то что остановиться, но даже ехать помедленнее. Он все так же крепко сжимал мокрые вожжи, изредка озираясь по сторонам. С полей его кожаной шляпы капала вода, и налетавшие иногда порывы ветра швыряли ее прямо ему в лицо — но Ленгдон был непоколебим. До Крика оставалась еще пара миль — там можно было переменить лошадей.
Впрочем, Сент—Ив сомневался, что хозяин постоялого двора согласится дать ему свежих лошадей в такую непогоду. И вообще, не спит ли он сейчас?
Было очень темно, поскольку небо было плотно затянуто тучами, что сулило продолжительную непогоду. Ленгдон до боли напрягал зрение, пытаясь если не увидеть, то хотя бы угадать контуры мчащегося где–то впереди экипажа. Еще оставалась возможность обогнать этот экипаж с тем, чтобы поспеть в Крик первыми. И тогда свежие лошади достались бы Сент—Иву.
В голове Ленгдона беспорядочным клубком роились бессвязные мысли — он не только смертельно устал, но был снедаем смертельным страхом и ненавистью. Изредка возница энергично встряхивал головой и сосредоточивал внимание на дороге, моля все высшие силы, чтобы они помогли ему прибыть в Крик первым. Но усталость сказывалась все сильнее: глаза сами собой закрывались, вожжи то и дело выскальзывали из пальцев, в голове шумело. Головная боль беспокоила Ленгдона сильнее всего — ничего подобного ему еще не приходилось испытывать. Голова не то что болела, но отказывалась работать, мозг обволакивал плотный теплый туман, и силы начинали покидать тело, унося и волю к сопротивлению. Что это? Неужели его все–таки угораздило заболеть? Его стало одолевать желание остановиться и, пока не поздно, объяснить своему пассажиру и мистеру Хасбро суть дела, попросив его заодно некоторое править время лошадьми — только до тех пор, Пока ему не станет лучше. Или, может, вовсе остановиться, забраться в карету и как следует выспаться? А утром со свежими силами отправиться в путь. И дождь, кстати, наверняка кончится…
Неожиданно руки Ленгдона обмякли — он понял, что больше не в состоянии удерживать вожжи. Сент—Ив не поверил своим глазам, когда ременные поводья прошли сквозь плоть его рук, будто сквозь воздух. Скользнув по коленям, вожжи бессильно упали в угольно–черную грязь дороги. Сразу ощутив свободу, лошади понеслись во весь опор. Карета то и дело подпрыгивала и жалобно скрипела — Ленгдон мог надеяться только на добросовестность мастеров, сработавших фаэтон. Авось не развалится. Возница понял, что с ним действительно происходит нечто ужасное — это было не просто недомогание, не простуда, что логично было бы предположить в такую скверную погоду. Сент—Ив закричал, пытаясь привлечь внимание друзей, но из груди вырвался только жалкий хрип. Мобилизовав оставшиеся силы, Ленгдон изловчился и подхватил одну вожжу. Но маневр себя не оправдал — возница почувствовал, будто его тело превращается в туман, в дым…
Странная фигура, напоминавшая отдаленно человека в широкополой шляпе — замаячила впереди. Незнакомец бежал от реки к дороге, размахивая руками и что–то истошно крича. Почему он кричит, пронеслось в голове Сент—Ива, ведь его все равно никто не слышит?
Вдруг Ленгдон подумал, что от незнакомца можно ждать чего угодно, в том числе и беды. А вдруг там засада? У Ленгдона даже ноги подкосились — он беспомощно плюхнулся на сиденье, чувствуя, как неведомая сила все сильнее сдавливает со всех сторон его тело. Что же все–таки с ним происходит? Несомненно, что–то скверное, потому что теперь он не сможет спасти их…
Фаэтон мчался прямо на незнакомца, который теперь размахивал листом бумаги. Может, у него какое–то письмо? Едва карета поравнялась со странным человеком, Ленгдон, превозмогая себя, уцепился левой рукой за бронзовый поручень, а второй, изловчившись, вырвал из его рук лист бумаги. За несколько мгновений до того, как потерять сознание, Сент—Ив заглянул незнакомцу в лицо и ужаснулся — оказывается, он хорошо знал этого человека! Еще бы — ведь он сам стоял на дороге, сжимая пропитанный влагой лист бумаги.