Но может ли человек существовать в двух лицах сразу? Это настолько потрясло Ленгдона, что его оставили последние силы. Сент—Ив почувствовал, как разверзшаяся тьма поглотила его…
… Они преодолели целых шестнадцать миль, но становилось ясно, что ехать дальше не имеет смысла. Ночь выдалась удивительно холодная, дождь не переставал барабанить по крыше фаэтона. Вода покрывала улицу Верхний Хольборн дюймов на шесть и ревущим потоком неслась к улице Семи Циферблатов. Обе лошади стояли, уныло понурив головы, насквозь мокрые гривы прилипли к холкам. Ленгдону Сент—Иву казалось, что с каждой минутой дождь стучит по крыше кареты все сильнее, отчего и в голове у него будто маленькие молоточки стучат. Внезапно Ленгдон представил себя гномом, оказавшимся в ящике для угля, выбраться из которого нет никакой надежды. А хозяин дома, открыв крышку ящика, все сыплет и сыплет уголь. Сент—Ив метался по ящику, уворачиваясь от угольных глыб, но долго ли это будет продолжаться, покуда ящик не наполнится доверху?
Вздрогнув, он проснулся. Первым движением было — достать часы. Два часа ночи. Одежда промокла насквозь и была заляпана грязью. Положив руку на колено, он ощутил спасительную тяжесть револьвера. Ага, соображал Сент—Ив, он же сам ночью зарядил пистолет, будучи уверен, что им придется воспользоваться. Не доехав до Крика, фаэтон опрокинулся. Разумеется, покуда они поднимали экипаж и приводили в порядок спутавшуюся упряжь, было потеряно немало драгоценного времени. Голова еще побаливала, хотя ночной слабости как не бывало. Тем не менее Ленгдон отлично помнил, как встретил на дороге своего двойника. Привидеться такое не могло. Но если это правда — то к чему бы это? Что случилось? Или должно случиться? Судя по всему, ничего хорошего подобное предзнаменование не сулило. Разумеется, он выбился из сил, даже начались галлюцинации. Но все случилось так неожиданно. И столь же неожиданно закончилось. А потом он очнулся в грязи на обочине дороги, недоумевая, как подобное вообще могло произойти с ним. Это было не просто загадочно — такая загадка отдавала жутью.
С того момента прошло уже много часов. За это время Игнасио Нарбондо мог запросто заколдовать Алису. И вообще — сделать с нею что угодно. Привстав, Ленгдон всмотрелся в темноту, отгоняя дурные мысли. Погоня привела их к Улице Семи Циферблатов, и теперь верный Билл Кракен, которого угораздило сломать руку, когда фаэтон опрокинулся, обшаривал постоялый двор. Скорее всего, Нарбондо и Алиса находятся именно там.
Непроизвольно касаясь бедра и ощущая холодную сталь пистолета, Сент—Ив вдруг понял, что его одолевают мысли, еще более мрачные, чем сегодняшняя ночь.
Вообще, он был последним из тех, кто еще надеялся восстановить справедливость. Но там, на залитой потоками дождя улице Семи Циферблатов, он чувствовал себя и вовсе одиноким, хотя напротив восседал крепко спящий Хасбро — завернувшись в необъятных размеров плащ и держа наготове заряженный пистолет.
Дело было не столь в желании восстановить попранную справедливость, сколько в коварстве и жестокости совершенного убийства. Ленгдон молчал уже битых три часа — да и что толку было теперь от ненужных слов. Его одолевали такие черные мысли — то об убийстве, то об Алисе — что просто язык не поворачивался что–то говорить. Эх, если бы знать, где сейчас Алиса, если бы знать, куда он ее затащил! Улица Семи Циферблатов представляла собой скопище домов и домишек с острыми черепичными крышами, перемежаемых сетью переулков — Ленгдон и днем не сориентировался бы там, что уж говорить о ночи! Тем не менее Сент—Ив инстинктивно чувствовал, что они уже у цели.
Рано или поздно Кракен все равно отыщет его. Временами Ленгдону казалось, что он ощущает незримое присутствие рядом с собой Нарбондо.
Выпрямившись, Сент—Ив всмотрелся в дома сквозь плотную пелену дождя. Позади, на втором этаже одного из домов, смутно виднелось тускло–желтое пятно — горящая лампа. И больше ни огонька на всей улице. И неудивительно — в столь поздний час и в такую погоду благонравные обитатели этих домов видят десятый сон. Скоро утро… Только теперь до сознания Ленгдона дошла давно мучившая его неясная мысль, что ему даже не хочется видеть рассвет. Для чего ему новый день, если рядом нет Алисы? Проклятый Нарбондо! Чтоб он сдох! Сент—Ив переступил с ноги на ногу и снова ощутил приятную тяжесть заряженного пистолета. Если повезет, он своими руками пристрелит Нарбондо. Впрочем, получит ли он удовлетворение от убийства? Пристрелить Нарбондо — все равно, что раздавить таракана: ни радости, ни чувства облегчения, только брезгливость. Главное — не смерть Нарбондо, а жизнь Алисы. Что значит жизнь пробуждающегося Лондона в это апрельское утро? Без Алисы она кажется бесцветной и лишенной смысла.