— Кто вы такой, сэр?! Как вы смеете врываться в мой кабинет?! — рявкнул он.
Джерсен перегнулся через стол и взял у него из пальцев табличку.
— Кому вы звонили по телефону?
Масенсен мгновенно рассвирепел.
— Вас это совершенно не касается! Какая наглость! Здесь, в моем кабинете!
— Опекунам будет очень интересно узнать о ваших незаконных действиях, — спокойно проговорил Джерсен. — Я, откровенно говоря, просто поражен тем, как открыто вы игнорируете действующее законодательство.
Масенсен опустился назад в свое кресло, тревожно оглянувшись по сторонам. С Опекунами шутки плохи. Они принадлежали к столь высокой касте, что Масенсен и его подручные по сравнению с ними были мелкими сошками. Кроме того, личность человека они не ставили ни во что, предпочитая верить обвинителю, а не протестам невиновных. Обычно они носили специальные мундиры из роскошной толстой шерсти, переливающейся фиолетовым, темно-зеленым или золотым оттенком в зависимости от освещения. Не столь самоуверенны, сколь сосредоточенно-серьезны, они придерживались строгого кодекса правил, целиком соответствующего их касте. В виде наказания на Оллифэйне широко применялись пытки — куда более дешевый, да и более эффективный способ, нежели штрафы или тюремное заключение. Угроза вызвать полицию приводила в трепет даже самых невинных.
— Я никогда не преступал законов! — взревел главный инспектор Масенсен. — Я что, отказал в вашей просьбе? Нет, нет и еще раз нет!
— Тогда немедленно предоставьте мне ключ, как того требует закон.
— Тише, тише, — сказал Масенсен. — Мы же не можем работать так быстро. Необходимо посмотреть кое-какие записи. Не забывайте, у нас есть еще и другая работа, кроме обслуживания всяких там бродяг-разведчиков, силой врывающихся в наши кабинеты.
Джерсен внимательно поглядел в одутловатое бледное лицо. Инспектор ответил ему пренебрежительным взглядом, не скрывая враждебности.
— Замечательно, — произнес Джерсен. — В таком случае я иду жаловаться в Совет Опекунов.
— Но прошу вас, взгляните на вещи логично! — с медвежьей любезностью снова заорал Масенсен. — Нельзя же сделать все сразу!
— Где мой ключ? Вы преступаете закон.
— Ни в коем случае, как можно! Я займусь вашим делом. Присаживайтесь, подождите здесь пару минуток.
— Я не хочу ждать.
— Тогда проваливайте! — взвыл Масенсен. — Я сделал все, что можно! — Губы его судорожно дергались, лицо побагровело от ярости, он что было сил стукнул по столу кулаком. Секретарша, в ужасе замершая в дверях, судорожно вскрикнула. — Вызовите Опекунов! — ярился Масенсен. — Я обвиняю вас в шантаже и угрозах! Вас высекут!
Джерсен не мог больше терять ни секунды и в бешенстве выскочил из кабинета. Очутившись в бетонном туннеле, он, немного помедлив, быстро оглянулся назад. Секретарша, пребывающая в полном шоке от случившегося, не обращала на него никакого внимания. Злорадно ухмыльнувшись, Джерсен пошел дальше по коридору, прочь от выхода, и вскоре оказался у какого-то сводчатого проема, ведущего в производственные помещения компании.
Прижавшись к стене, совершенно невидимый в тени пилястры, он внимательно наблюдал за работой цеха и изучал производственные линии, расположенные в этой части помещения. Многие операции выполнялись всяческими биомеханизмами, но, очевидно, требовался и ручной труд. Сюда дюжинами свозились те, кто нарушил закон, — несостоятельные должники, развратники, бродяги и пьяницы. Все они были прикованы к скамьям тяжелыми цепями и под надзором пожилого охранника, прогуливающегося с безразличным видом, мастерили свои детали. Главный надзиратель сидел на высокой платформе, откуда хорошо просматривался весь участок.
Джерсен взглядом отыскал место, где собирали мониторы. Немного дальше в стене тянулась невысокая ниша длиной метров в шестьдесят, там в мониторы вставляли замки. Рядом с нишей была установлена стеклянная клетушка, где сидел на высоком стуле какой-то канцелярский работник, скорее всего, нормировщик.
Он еще раз оглядел помещение. Никто не выказывал к нему ровно никакого интереса. Внимание главного надзирателя было направлено в другую сторону. Джерсен быстро прошел вдоль стены к комнатушке нормировщика. Им оказался беспокойный мужчина неопределенного возраста, с впалыми щеками, с морщинистой, болезненного вида кожей, с крючковатым носом и циничным изгибом губ — не совсем законченный пессимист, но явно человек, не ждущий от жизни ничего хорошего. Джерсен зашел с задней стороны, где было побольше тени.