И вот теперь он разговаривал с внуком той девочки Тани.
Всё это было похоже на кошмарный сон. Хотелось проснуться… немедленно убежать из этого чужого мира, чтобы ничего больше не видеть и не знать.
Сашка посмотрел в окно. Так толком и не начавшись, дождик уже закончился.
— Мне надо идти, — сказал Сашка, вставая.
— Почему? — спросил Антон. — Я думал, ты ещё останешься у нас.
Сашка покачал головой.
— Я пойду…
— Жаль. — Антон, похоже, был искренен.
Сашка боялся, что он захочет пойти вместе с ним, чтобы посмотреть на машину времени, но Антон проводил его только вниз, до двери подъезда. Улыбнувшись, сказал на прощание:
— Ну, будешь ещё в нашем времени — заходи…
Сашка шагал прочь с гулко стучащим сердцем и ватной опустошенностью в голове, ничего не видя вокруг. Выйдя из двора, он зашагал быстрее, почти побежал, направляясь к окраине Н-ска.
Знакомую балку, заросшую ивняком, он отыскал без труда. Машина времени лежала там, где он ее и оставил.
Стиснув зубы, чтобы не дать волю подступающему к горлу горькому кому, давясь злыми слезами разочарования, Сашка механически готовил машину времени к перелету в родное время. Не хотелось задерживаться в этом странном и чуждом мире ни на минуту. Домой, домой… Забыть всё, что видел здесь, и пусть все будет, как раньше… хотя он втайне понимал, что как раньше уже ничего не будет.
Он переключил машину времени на перемещение в прошлое, забрался в седло. Последний взгляд на серый пасмурный пейзаж XXI века — и ноги с силой крутанули педали.
Ощущение падения в никуда уже не пугало, как в первый раз. Вокруг него сомкнулась тьма, но Сашка каким-то образом продолжал видеть свои руки, сжимающие рукоятки, укрепленные на руле приборы, как будто они были подсвечены идущим ниоткуда светом. Цифры в окошечках плавно крутились назад.
1997… 1990… 1982… 1975… 1969… 1962… 1954… 1950…
Когда до родного 1949-го оставалось меньше года, Сашка потянул скобку хронотормоза, но тросик неожиданно лопнул с металлическим звоном, и тонкий гул машины времени перешел в надрывный визг.
Подхватив беспомощный аппарат, могучий поток вневременья с нарастающей скоростью понес его в прошлое — все дальше и дальше.
1936… 1920… 1900… 1851… 1743… 1599… 1124…
Сашка лихорадочно пытался сделать что-нибудь, но понимал уже, что всё бесполезно. Машина времени стала неуправляема, и ему не оставалось ничего другого, лишь покрепче вцепиться в руль, чтобы не вылететь из седла.
Цифры в окошках давно остановились, дойдя до нулей; теперь Сашка не мог теперь даже видеть, как далеко занесло его в прошлое, а поток вневременья все продолжал тащить машину времени, как бурное течение реки тащит лодочку без весел…
Это продолжалось долго, очень долго. Поток, наверное, в конце концов унес бы Сашку вообще в невообразимые глубины Вечности, но в какой-то момент перегрузки не выдержала сама машина времени.
Что-то в ней с треском сломалось, гул оборвался, словно отрезанный, и старый велосипед без колес вместе с Сашкой вывалился из тьмы вневременья в морозный солнечный день на бескрайней заснеженной равнине.
…Жизнь в ледниковую эпоху по-своему оказалась не так уж и плоха.
Сашке повезло. На него, полузамёрзшего, случайно наткнулись охотники из клана Гор'Хха. Эти свирепого вида косматые дядьки в грубо обработанных звериных шкурах хоть и были первобытными, однако жалость к невесть откуда взявшемуся странному парнишке не была чужда и им. Они отнесли Сашку к становищу клана, где женщины отогрели и выходили его. Для Сашки так и осталось загадкой, почему они решили принять его в клан, вместо того, чтобы убить его, чужака, или просто оставить в степи на верную смерть.
Мало-помалу Сашка осваивался в своей новой жизни. Учил язык клана, перенимал необходимые для выживания навыки. Людям Гор'Хха он казался забавным и неуклюжим — поначалу он не умел самостоятельно даже развести огонь. Ему дали прозвище Щенок — скорее, снисходительное, чем обидное.
Постепенно Сашка втянулся. Привык и к полуголодному существованию, и к постоянному ощущению холода, и к вшам в волосах — в конце концов привыкнуть можно к чему угодно. Через пару лет, став полноправным членом клана и мужчиной — черноглазая Ула давно спала с ним под одной шкурой, — он наравне с другими охотниками ходил на диких оленей, и его крепкое копье с каменным наконечником не знало промаха.
К ржавым останкам своей машины времени он больше не наведывался. Они так и остались валяться в степи. Первое время он ещё надеялся, что сможет отремонтировать аппарат и вернуться домой, но надежда угасла, когда стало ясно, что перегорела одна из вакуумных ламп. А где возьмёшь в ледниковую эпоху лампу от трофейного «Телефункена»?..