Джон отправился к нему в тот же день. Дверь ему, разумеется, никто не открыл, тогда он разбил окно, пробрался внутрь и обнаружил бесчувственного Макку на полу в окружении целой батареи бутылок и нескольких пустых пакетиков с белым налетом на стенках.
- Господи, он докатился до кокаина! Что же я натворил… - в ужасе пробормотал Леннон и первым собрал все это безобразие и отнес на свалку.
Затем раздел Пола до гола и отправил его отмокать в ванную, стараясь не всматриваться в столь знакомые и ставшие уже родными родинки, волоски и складочки страстно любимого тела – такого еще юного и пышущего здоровьем. После горячей ванны он организовал ему холодный душ, а затем вызвал скорую для промывания желудка, заявив, что его друг перебрал с выпивкой. Пол пролежал пару дней в клинике под капельницей под неусыпным наблюдением Джона и пришел, наконец, в себя. Он страшно похудел, под глазами образовались черные круги, мутный взгляд потемневших глаз ничего не выражал. Джон отвез его домой, побрил, едва ли не силой накормил его любимой тушеной говядиной, от употребления которой ему теперь, видно, не суждено было отказаться. Пол почти не сопротивлялся и не задавал никаких вопросов: жизнь, казалось, потеряла для него не просто всякий смысл, но лишилась даже своей сути.
- Ну вот, а теперь пришла пора нам с тобой поговорить. Ты узнаешь меня? – спросил Леннон, когда сытый и даже напившийся чаю Макка вновь завалился на свой любимый диван.
- Это вы тогда ошивались с нами в Индии. И, кажется, помогали Мартину на Эбби Роуд.
- Хорошо, но не отлично, - Джон подошел поближе и присел на корточки прямо рядом с Полом. – Посмотри на меня повнимательнее. Я никого тебе не напоминаю? – он снял очки и откинул со лба слипшиеся от пота длинные пряди начавших уже седеть медно-русых волос.
Пол вяло приподнялся на локте и внимательно всмотрелся в его карие глаза.
- Как вас зовут? – нехотя спросил он и снова уронил голову на подушку.
- Джон Леннон.
- Родственник что ли? – без тени изумления в голосе ровным тоном заметил Макка.
- Нет, я тот самый Джон. Твой Джон. Только я прибыл сюда из 1980 года. На машине времени…
- Я так и знал, - тем же ровным голосом отреагировал Пол. – Портвейн с кокаином бесследно не проходят. Вот и глюки меня настигли.
- Не веришь мне, выбирай любой удобный для тебя способ, чтобы удостовериться, что я не галлюцинация.
Пол молча приподнялся, потянулся к телефону и набрал чей-то номер.
- Джон? Привет. Да неважно, так себе. Да забей ты, какая разница, все образуется. Я не для этого тебе звоню. Слушай, тут ко мне заявился какой-то тип, жутко похожий на тебя, и уверяет меня, что это и есть ты, только прилетел к нам из будущего на машине времени. Мне уже вызывать санитаров или…? Да? Ты уверен в этом? Хорошо, это радует. Ну что-что… что я еще в здравом уме. Ладно, давай, прости, что побеспокоил…
Пол положил трубку и на этот раз вполне себе изумленно уставился на Леннона.
- Джон подтвердил твое существование.
В течение следующего часа Леннон старший рассказывал Полу то, что год назад поведал младшему, прибавив к этому то, что он успел натворить за этот самый год и как он все окончательно испортил, попытавшись подтолкнуть младшего к более смелым действиям. В конце он потупился с виноватым видом, чувствуя, как слезы наворачиваются ему на глаза, и едва слышно пробормотал:
- Не знаю, сможешь ли ты меня простить после всего, что я наворотил – и Битлз не спас, и вас с Джоном разрубил похлеще, чем это произошло в свое время с нами, и даже Линду в твою жизнь не допустил… Надо было отправлять сюда Макку, он бы справился лучше меня, теперь я это понимаю… - и он спрятал лицо в ладонях, а плечи его затряслись от беззвучных рыданий.
Когда он поднял, наконец, голову, Пол сидел, уставившись прямо перед собой, и медленно раскачивался взад и вперед.
- Впрочем, я много думал обо всем, что натворил, и теперь вижу, как могу компенсировать тебе весь ущерб… Если ты, конечно, согласишься.
Джон помедлил, выпил воды и продолжил:
- Мы с тобой можем работать вместе. В конце концов, я такой же Джон Леннон, как и твой, отличаюсь только возрастом и опытом, что в данном случае нам обоим будет только в плюс. Буду помогать тебе с текстами к тем шедеврам, что ты обязательно напишешь, а ты подкорректируешь то, что я уже написал, и, убежден, вдохновишь меня еще на очень многое. На барабанах мы можем оставить Ринго – уверен, он согласится. Для него это лучше, чем скитаться в одиночку, искать авторов и музыкантов, мучить свой и так никудышный голос… Возьмем Денни Лейна – ты пока не представляешь, кто это, но это весьма ценный товарищ, я всегда завидовал своему Макке, что ему удалось отыскать и затащить к себе в группу такого явного фронтмена, который с радостью согласился стать его безмолвной тенью. И фактически Битлз будут сохранены, ведь ты же понимаешь, что Битлз – это Леннон и Маккартни, т.е. в нашем случае – просто я и ты. Лейн ничуть не хуже Джорджа, тем более, что последний при любом раскладе не согласится с тобой сотрудничать. Вот и пусть они с младшим варятся каждый в собственном соку, а мы продолжим жить под названием…ну хотя бы…
- Wings. Это было бы логично, - хмыкнул Пол. – Жуки расправили крылья и улетели…
Джон улыбнулся:
- Иного названия я и не ждал от тебя. Так ты согласен?
- Но ведь Джон…он…он ведь еще только должен будет в будущем написать все то, что ты уже написал. Получается, ты лишишь его возможности хоть как-то удержаться на плаву. Ты все время будешь его опережать… Я не хочу так. Пусть все будет честно.
- Я не против, Пол, только за. У меня после возобновления отношений с моим Маккой масса творческих идей и задумок, и я с радостью покажу их тебе. Но при этом самые яркие свои песни я ему не отдам, даже не проси меня. Он должен понять, что он творит. И если ему это не объясню я, он так и будет витать еще долгие годы в облаках.
- Ему будет больно…
- Если угодно, в этом и заключается моя цель. И не смей меня отговаривать. Мне думается, у меня куда больше прав решать, как мне поступать с моей собственной, заметь, жизнью. Это даже не обсуждается, Пол. В любом случае, чтобы ты не переживал, я не скажу тебе, какую из песен я написал только что, а какую – уже десять лет назад. Ты этого знать не будешь, и твоя личная совесть будет чиста. А если какие-то претензии возникнут у младшего, поверь, я найду правильные слова для самого себя.