- Я никуда не уйду, - твердо произнес Пол и вернулся назад на кресло. – Я хочу получить объяснения.
- Я вышвырну тебя в окно.
- Валяй, ты на все способен. Не удивлюсь, если ты однажды наймешь для меня киллера, чтобы я не раздражал тебя своей персоной.
- Что?! – ахнул Джон и изумленно уставился на друга.
- Ну, это я конечно лишнего хватил, - тут же поправился Пол. – Но, думаю, на моей могиле вы бы с Йоко точно сплясали в красных костюмах. Еще бы и Baby’s in black спели. Ради этого стоит умереть, - Пол живо представил себе описанную картину: Джон в ярко-красном костюме и Йоко в таком же красном платье отплясывают на его – Пола – могиле, напевая: Oh, dear, what can I do? Baby’s in black, and I’m feeling blue. Его вдруг разобрал смех, и он едва сдержался от того, чтобы не расхохотаться. Однако, на лице Джона не отразилось ни следа улыбки, только глаза еще более округлились:
- То есть ты полагаешь, что я тебя ненавижу?
- А разве нет? Ты в два счета выбрасываешь меня из своей жизни без объяснения причин после 11 лет близкой дружбы, а на все вопросы отвечаешь только то, что ты теперь с Йоко и тебе не до глупостей. Словно женщины когда-то мешали мужчинам дружить!
- Ах, вот какая, значит, у тебя версия произошедших событий, Макка? Ты себя невинным ангелком возомнил, а меня – злобным демоном, бросившим несчастного маленького Пола на произвол судьбы, так?
- Грубо, но в общих чертах все верно, - удовлетворенно хмыкнул Пол и отхлебнул из стоявшего рядом с креслом стакана, в котором оказался коньяк. – Старый пьяница, вот ты кто.
- Оставь в покое мой коньяк, он не для тебя был куплен! – рявкнул Джон, подошел к Полу, вырвал стакан у него из рук и со злостью плеснул его содержимое прямо ему в лицо. Пол опешил и несколько секунд сидел, не двигаясь, потом медленно встал и направился к двери. – Ты куда? – заорал вслед ему Джон.
- Ухожу. Не вижу смысла дальше общаться с человеком, для которого давно стал пустым местом.
- Стоять! – завопил Джон и, поймав друга за полу пиджака, резко развернул его к себе. – Ты никуда не уйдешь, Макка, пока я не выскажу тебе, подлец, все, что я о тебе думаю! – он толкнул его назад в кресло, скрестил на груди руки и начал широкими шагами мерить комнату. – Значит, ты смеешь полагать, что я поставил крест на нашей дружбе только потому, что встретил Йоко?
Пол кивнул, вытирая лицо блестящим шарфом и судорожно пытаясь вспомнить, взял ли он с собой на гастроли еще один такой же.
- Джон, я устал от этой перепалки. Я вижу, что ты мне не рад и не хочешь меня видеть – позволь мне уйти, и пусть все останется как есть. Видимо, ты прав, и ничего уже не изменить. Линда ошибалась…
- Что? Так тебя ко мне Линда отправила?!
Пол снова кивнул и подпер щеку рукой.
- То есть мы не виделись с тобой черт знает сколько лет, ты, наконец, приезжаешь сюда и даже не намереваешься зайти к своему старому другу?! Ты свинья, Маккартни, каких свет не видывал.
- Какой смысл к тебе заходить? Я пришел, и ты едва не вышвырнул меня вон. Ты первый не хочешь этих встреч и возобновления отношений, чего тогда требуешь от меня?
- Отлично! – Джон громко хлопнул себя по коленям и опустился на пол. – Ты все-таки непроходимый тупица, Макка.
- Да разве от тебя дождешься доброго слова… - уже примирительно проворчал Пол. – Даже коньяка не дал мне выпить.
- Что ж, ты хочешь знать правду? Ты действительно ничего не понимаешь? Я скажу тебе правду, Пол, но при условии, что ты тут же уберешься отсюда, и я больше никогда не увижу тебя. Ты меня понял?!
- Да где уж мне, - снова проворчал Пол. – Тащи лучше коньяк, я выпить хочу.
- Нет, - оборвал его Джон. – Я говорю тебе все, как есть, а ты убираешься. Уговор?
- Валяй, Леннон. Это лучше, чем ничего.
- Ты помнишь Индию? – Пол вдруг ощутил огромный ком в горле, боль от него распространилась по всему телу, а на глазах выступили слезы.
- Продолжай, - прошептал Пол и замер, изо всех сил сжимая подлокотники кресла.
- Что именно ты помнишь? Расскажи подробно.
- Я помню, что до Индии у нас было все прекрасно, даже в Индии поначалу все было замечательно, а потом вдруг ты стал каким-то чужим. Я не сразу это понял, хотя ты никогда прежде не отстранялся… Ну и после возвращения сразу же появилась Йоко, и расстояние между нами, поначалу казавшееся мне легко преодолимой щелью, выросло до безбрежной пропасти, краев которой я уже не в состоянии увидеть. Почему, Джон? Я много думал об этом, но так и не смог понять – почему? Что я сделал не так?
- О, если бы ты задал этот вопрос тогда, в Индии… Впрочем, вряд ли это что-то могло изменить. Ответь, что бы ты подумал, если бы я сказал тебе, что люблю тебя?
- Я тоже люблю тебя, Джон – и ты это знаешь. Мы же были лучшими друзьями…
- Ах, нет, не то! – махнул Джон рукой, словно отгоняя невидимую муху. – Макка, как же с тобой сложно. Мы знакомы двадцать лет, а я все еще робею перед тобой, глупость какая! – и Джон с силой шлепнул себя ладонью по макушке.
Он вдруг отправился на кухню и вернулся с литровой бутылкой коньяка и двумя обычными стаканами, наполнил оба до краев и протянул один из них Полу, второй в два счета опустошил сам и резко выдохнул. Потом набрал воздуха в грудь и продолжил, на этот раз немного смелее:
- Когда я впервые тебя увидел – чертова шестого июля пятьдесят седьмого – знаешь, что я подумал тогда? О, да, я оценил твой талант, я понял, что ты нужен для моей группы да и просто для меня – чтобы научить меня играть на гитаре… но кроме этого в моей чертовой тупой башке промелькнула дурацкая мысль о том, какой же ты все-таки красивый… Нет, только не перебивай меня, Макка, иначе я не смогу довести свой рассказ до конца, и мы снова повздорим! Да, я подумал, что ты потрясающе красив, как девчонка – нет, даже лучше любой девчонки, потому что обалденно играл на гитаре и пел, и с тобой можно было болтать о чем угодно. Ты был лучше любой девчонки. Думаю, да нет, наверное, уже знаю, что влюбился в тебя с самого первого взгляда, чертов Маккартни, свалился ты на мою голову откуда-то… - Джон налил себе еще стакан и столь же быстро опорожнил и его, не заметив, что Пол не сделал ни глотка, а руки его предательски дрожали, расплескивая коньяк на новые брюки.
- Значит, так все и вышло: я втрескался в тебя как последний идиот. Нет, ты только не подумай, что я голубой! И в мыслях у меня никогда не было оказаться в койке с парнем – фу, мерзость-то какая. Но ты все время ошивался рядом, мы даже спали в одной кровати. Точнее, спал один ты, а я смотрел на тебя… Как-то раз я так увлекся, что едва не поцеловал тебя спящего – вот шуму-то было бы! Насилу удержался…
- Но ты… ты… - Пол едва дышал от волнения, - ты и Стю… вы…
- Ах, ну да, ты застал нас, кажется, в не совсем подходящий момент! – Джон мечтательно улыбнулся. – Я хотел тебя, а в койку потащил Стю. Да потому что с ним было проще: напились, обнялись – и все, он мой, без всяких там напыщенных речей и биений себя кулаком в грудь, чего так часто демонстрировал мне ты. Да если бы я только попытался сделать тебе какой-нибудь намек тогда, ты бы меня одним взглядом уничтожил! Да я слово тебе боялся сказать… Я напивался до чертиков, чтобы набраться, наконец, смелости и пристать к тебе, но при одном взгляде на тебя и от одной только мысли трезвел даже после пары бутылок виски. Боже, как я хотел тебя! Но ты не замечал ничего. Да, ты ревновал к Стю, но как к другу и музыканту. И даже застав нас с ним в постели, ты никак не изменил своего отношения ко мне. Я был уверен на сто процентов, что ты пошлешь меня, если я только намекну тебе о своих чувствах. И тогда я решил просто оставаться рядом – в конце концов, быть твоим лучшим другом было ни с чем не сравнимым счастьем…
На этот раз свой стакан опорожнил Пол и потянулся за бутылкой, чтобы снова его наполнить. Он дрожал всем телом, его бросало то в жар, то в холод, и он никак не мог до конца поверить своим ушам.