Когда приходилось пропускать поезд, он издали смотрел на паровоз, на людей, которые сидели внутри этого чудовища, и поражался им.
И вот его сын — машинист. Один из лучших машинистов тепловоза на Среднеазиатской железной дороге. Старик гордился своим сыном. С тех пор, как собственными глазами увидел его в окне тепловоза, счастье распирало Алимджана, и он не мог нести его в себе и делился этим счастьем с людьми.
Уже давно расстался старик со своим ишаком, но сидеть дома не мог. Шел туда, где можно было встретить людей, останавливался возле них, озабоченно озирался и как бы между прочим говорил: «Надо торопиться, надо встретить сына, моего сына Ису Мухамедова». И если никто не задавал вопросов и не спрашивал, кто его сын и откуда едет, пояснял: «Мой сын — машинист тепловоза, сегодня у него трудная поездка, надо мне поторопиться, чтобы встретить его».
Он гордился сыном. Но полное счастье старик познал незадолго до землетрясения. В том месте, где был сарай, Иса начал строить дом. Старый Алимджан помогал ему, и по узбекским обычаям помогали все родственники, и все родственники жены Исы — Дильбар, и даже товарищи его приходили из депо, чтобы помочь строить дом.
Когда дом был готов, все, кто строил его, пришли на новоселье и будто только там увидели, какой хороший дом они соорудили, с отдельным ходом на половину стариков.
Радовался Иса Мухамедов. Дильбар, которая готовилась защищать кандидатскую диссертацию, получила, наконец, уголок, где может спокойно работать, и самому ему, студенту-заочнику, тоже есть где заниматься, потому что дети теперь в отдельной комнате.
И вот нет у Исы больше дома. И нет дома у старого Алимджана на том месте, где стоял сарай. Дом рухнул, весь до самого основания, и счастье еще, что никто не пострадал. Как одному из лучших машинистов Исе Мухамедову создали и лучшие условия, какие можно было создать в такое трудное время. Его не поселили в палатке, где душно и где трудно находиться его маленьким детям и старикам, а предоставили для жилья кабинет начальника депо. В кабинете поставили перегородку, чтобы можно было поселить туда еще одну семью железнодорожника, у которого тоже маленькие дети и престарелые родители. Казалось, был такой большой кабинет, а перегородили, внесли кое-что из мебели, и стал он тесным.
В первую поездку после землетрясения Иса выехал в двенадцать дня. А к двум часам температура воздуха перевалила за сорок. В кабине машиниста — пятьдесят. В машинном отделении — шестьдесят пять. Совершенно обессиленный дотащился до оборотного депо. Думал, перекусит и заснет как мертвый. А ему не спалось. Глаза слипались, а спать не мог. Должно быть, сказалось нервное напряжение последних двух дней.
В конце концов Иса заснул, но что-то мешало ему, и он рано поднялся. Утром взял поезд на Ташкент.
Людям везет. Людям выпадают поездки ночью. А у него опять впереди бесконечный палящий день. Похоже, было жарче, чем накануне.
Опять медленно тащится поезд: были толчки и идет проверка какой-то аппаратуры, путей и мостов. Дышать нечем. Нельзя прикоснуться к металлу — обжигает. Даже за рукоятку контроллера нельзя взяться.
Надо зайти в машинное отделение, проверить работу двигателей. В такую жару все может случиться, надо быть особенно бдительным. На остановке пошел в это пекло. Стучит в висках, горит в горле. Мокрая одежда облегает тело. Надо все вынести. Несколько минут потерпеть, чтобы потом спокойно ехать.
Он выскакивает на площадку, жадно пьет из чайника перегревшуюся воду. Дежурный дает отправление, и Иса быстро набирает скорость: пусть хоть ветерок продует. И вот раскаленный ветер сечет лицо. Надо спрятать голову от обжигающей струи, а в кабине невмоготу.
Восемь часов уже длится поездка, а до Ташкента еще далеко. Никто не имеет права заставить машиниста работать больше нормы. Даже министр путей сообщения. Если норма вышла и машинист потребовал смену, диспетчер обязан немедленно поставить поезд на запасной путь и вызвать другую бригаду. В противном случае машинист ни за что не отвечает. Отвечать будет диспетчер.